Невеста

Уикхем Маделин

– Нет, в ее,– упрямился Саймон.– Милли любит элегантные сумки в классическом стиле.

– Тебе лучше знать,– едко бросила Изабел. Помолчав, она вздохнула.– Это все из-за того, что твой отец купил вам квартиру?

– Нет! – вскинулся Саймон, потом замялся.– Откуда ты знаешь?

– Мама сказала. И про серьги тоже.– Изабел смягчилась.– Саймон, я понимаю, момент для тебя был нелегкий, но это не повод пойти и потратить все деньги на дорогущую сумку.

– Милли достойна самого лучшего!

– У нее есть самое лучшее.

У нее есть ты!

– Но…

– Послушай, если ты действительно хочешь сделать Милли подарок, купи что-нибудь в квартиру. Диван. Или коврик. Она будет в восторге.

Повисла тишина.

– Ты права,– наконец промолвил Саймон.

– Ну разумеется, я права.

– Просто…– Саймон выдохнул.– Мой папаша, черт его возьми!

– Понимаю. Что тут поделаешь? Миллионер, причем щедрый. Барахлом с ним не потягаешься.

Саймон поморщился.

– Ты довольно резка. Пожалуй, твоя сестренка мне нравится больше.

– И слава богу. Саймон, мне пора. У меня самолет.

– Спасибо, Изабел. Серьезно, я очень тебе признателен.

– Да, да, знаю. Пока.

Прежде чем Саймон успел попрощаться, Изабел повесила трубку.

– Ладно,– вздохнула Милли. Она сидела сгорбившись, устремив взор мимо Эсме, на мерцающие угли в камине.– Представь себе, что есть одна девушка. И у нее есть тайна.

– Значит, девушка? – Эсме бросила на Милли недоуменный взгляд.– И у девушки тайна…

– Да,– проговорила Милли, по-прежнему глядя на огонь.– Представь, что она никому про это не рассказывала. Даже любимому мужчине.

– Почему?

– Потому что ему не надо об этом знать,– ершисто ответила Милли.– Потому что это всего лишь нелепость, случившаяся десять лет назад.

А теперь, если правда выплывет наружу, все рухнет. Не только для нее. Для всех.

– А,– понимающе кивнула Эсме.– Вот какого рода тайна.

– Такого.– Милли набрала в грудь воздуха.– И представь…– Она закусила губу.– Представь, что появляется некто, кому известна тайна. И он угрожает все рассказать.

Эсме тихонько охнула.

– Ясно.

– Девушка не знает, насколько серьезны эти угрозы. Она надеется, что он шутит.

Эсме снова кивнула.

– Вопрос в том, что ей делать.– Милли посмотрела на крестную.– Должна ли она открыть тайну… своему избраннику, или лучше помалкивать и рассчитывать, что все обойдется?

Эсме потянулась за сигаретой.

– Эту тайну действительно стоит хранить? – вопросила она.– Или речь идет о ерунде, которой никто не придаст значения? Может быть, девушка сильно преувеличивает? Принимает ситуацию слишком близко к сердцу?

– Ничего она не преувеличивает. Тайна чертовски серьезная. Как, например…– Милли сделала паузу.– Предыдущий брак. Или что-то в этом роде.

Эсме вздернула брови.

– Ого!

Или что-то в этом роде,– настойчиво повторила Милли.– Неважно, что конкретно.

Главное, что она молчала об этом целых десять лет. Никто ничего не знал. Никому и не надо знать.

– Так, понятно.

Крестная прикурила новую сигарету и глубоко затянулась.

– Как бы ты поступила на месте этой девушки? – задала вопрос Милли.

Эсме выпустила облако дыма.

– Насколько велик риск, что третье лицо выдаст ее?

– Не знаю. Полагаю, сейчас риск небольшой.

– Тогда я бы ничего не рассказывала. По крайней мере, пока. И постаралась бы заставить третье лицо молчать.– Эсме пожала плечами.– Возможно, все уляжется само собой.

– Ты так думаешь? Ты вправду так думаешь?

Крестная улыбнулась.

– Дорогая моя, сколько раз бывало так, что ты всю ночь проводила без сна, ворочаясь в постели и переживая, а с приходом утра понимала, что твои страхи напрасны? Сколько раз ты спешила извиниться за какую-то оплошность, а потом выяснялось, что окружающие не заметили в твоем поведении ничего дурного? – Эсме глубоко затянулась.– В девяти случаях из десяти лучше держать рот на замке.– Она сделала паузу.– Гипотетически рассуждая, конечно.

– Конечно.

В гостиной воцарилась тишина, прерываемая лишь треском дров и шипением искр в камине.

За окном опять повалил снег – крупными, бесформенными хлопьями.

– Выпей еще глинтвейна,– предложила Эсме,– пока горячий. И угощайся печеньем.

– Спасибо,– пробормотала Милли. Она взяла с тарелки кругляшок печенья с мандариновой помадкой и принялась задумчиво его крутить.– То есть ты не считаешь, что мне… что этой девушке надо все честно рассказать своему парню?

– Зачем?

– Затем, что она… собирается за него замуж!

– Сама по себе идея неплохая,– улыбнулась Эсме.– Но женщина никогда не должна быть полностью откровенна с мужчиной. Да это и невозможно.

Милли удивленно посмотрела на крестную.

– Что значит «невозможно»?

– Разумеется, попытка не пытка,– сказала Эсме,– однако, как правило, мужчины и женщины говорят на разных языках. Они по-разному… чувствуют. Окажись мужчина и женщина в одной и той же ситуации, воспримут они ее совершенно по-разному.

– И что?

– Они чужие друг другу. Истина в том, что нельзя быть до конца откровенным с человеком, которого ты не понимаешь всецело.

Милли задумалась.

– Люди, много лет прожившие в счастливом браке, понимают друг друга.

Скорее, с грехом пополам приспосабливаются друг к другу. При помощи жестов, доброжелательного настроя и привычных фраз, выученных за годы совместной жизни. Но понимания между ними нет, им не дано постичь всю глубину души партнера. Общего языка не изобретено.– Эсме сделала очередную затяжку.– И переводчиков здесь тоже нет. А если есть, то единицы. Милли в изумлении уставилась на крестную мать.