Невеста
Шрифт:
В острой неприязни к Володе как бы соединилось все: и любовь к дочери, и жалость к самому себе, и многое другое, чего Кудрявцев не мог бы выразить словами.
Он твердо решил спасти дочь от грозившей ей опасности. К нему вернулось ощущение своего права судить, что человеку на пользу и что во вред. Этим человеком была его дочь, но она не хотела признавать за ним это право.
«Что делать, что же делать?!» — с мучительной болью повторял Кудрявцев.
После того как Володя побывал у них в доме,
Разговор о Володе не возобновлялся. Этой темы просто не существовало. Конечно, Кудрявцев понимал, что они продолжают встречаться. Возвращаясь домой поздно, Валя видела, что отец страдает. Ей было мучительно сознавать, что она причиняет ему горе, но разве можно было его переубедить? Она и не пыталась снова заговорить с ним о Володе. Но сегодня!.. После всего того, что она сегодня пережила, Валя чувствовала, что больше молчать не может.
Она расскажет отцу о несчастье, которое постигло Володю, сумеет тронуть его, заинтересовать Володиной судьбой. Может быть, несмотря ни на что, уговорит его помочь Володе…
Валя открыла дверь своим ключом, но отец услышал ее шаги по коридору и вышел навстречу. Он, видимо, только что пришел с работы и еще не успел переодеться. Валя скользнула взглядом по белой сорочке и коричневым брюкам отца, — вчера вечером она гладила ему все это.
Едва взглянув на дочь, Кудрявцев спросил встревоженно:
— Что-нибудь случилось, Валюша?
Валя надеялась, что у нее хватит сил рассказать отцу все по порядку, но, увидев его заботливый взгляд, разрыдалась.
— Его осудили, — едва произнесла она сквозь слезы.
— Валюша, родная, что с тобой? Что случилось? Кого осудили?! — торопливо спрашивал Кудрявцев, обнимая дочь, но Валя не могла выдавить из себя ни слова.
Наконец она успокоилась и, стараясь говорить твердо и решительно, сказала:
— Пойдем, папа! Мне нужно с тобой поговорить.
Она вошла в свою маленькую комнату, оклеенную желтыми, цветастыми обоями, и села на кровать.
Отец сел рядом с ней.
— Папа, речь идет о Володе, — сказала Валя. — Я знаю, ты его не любишь, но сейчас речь идет о судьбе человека.
С трудом подавляя слезы, Валя рассказала о суде. Закончив свой рассказ, она долго не решалась взглянуть на отца.
Кудрявцев положил ей руку на плечо.
— Я предвидел все это, — тихо произнес он.
— Что, что ты мог предвидеть?! — удивленно воскликнула Валя. — Этот суд? Этот жестокий приговор?!
— Нет, Валюша, — медленно покачал головой Кудрявцев, — разумеется, не это. Но я был убежден, что парень плохо кончит.
— Почему?! — вскричала Валя. — Как ты можешь…
— Валя, девочка, успокойся, — прервал ее Кудрявцев. — Поговорим об этом потом… позже.
— Нет, нет! Я хочу говорить
— Хорошо, — мягко согласился Кудрявцев, — давай сейчас. — Он встал, сделал несколько шагов по комнате и остановился, прислонившись к косяку двери. — Видишь ли, — продолжал Кудрявцев, — все эти месяцы я молчал. Мне было тяжело молчать, Валюша. Знать, что ты встречаешься с этим… — он едва удержал уже готовое сорваться с губ резкое слово… — с этим человеком, знать и чувствовать свое бессилие — это очень, очень тяжело.
Он глубоко вздохнул. Валя молчала.
— Теперь наступила развязка, — продолжал Кудрявцев. — То, что не сумел доказать тебе я, доказал суд.
— Нет, папа, — сказала Валя, — суд ничего не доказал.
— Почему?! Следователь, судья, прокурор — все они, по твоим же словам, считают его преступником…
Валя вздрогнула, и Кудрявцев умолк, оборвав себя на полуслове.
— Никогда, — медленно произнесла Валя, — никогда не смей называть Володю преступником.
Кудрявцев подошел к Вале и снова тяжело опустился рядом с ней на кровать.
— Я понимаю, — сказал он. — Тебе неприятно и стыдно говорить о том, что случилось. Хорошо. Будем считать всю эту историю ошибкой. Так сказать, ошибкой молодости. Одной из тех, на которых учатся.
Он обнял Валю и слегка притянул к себе.
— Забудем обо всем этом, Валюша. Лучше поздно, чем никогда. Ну? Договорились?
— Нет, — тихо ответила Валя.
Кудрявцев отодвинулся и недоуменно переспросил:
— То есть как это «нет»? Что ты хочешь этим сказать?
— Приговор несправедлив. Я не могу с ним согласиться.
— Ах, вот как? — медленно произнес Кудрявцев. — Ин-те-рес-но. — Теперь он уже с трудом сдерживал раздражение. — «Не можешь согласиться»! Что же ты, скажи на милость, намерена делать?
— Не знаю, — устало ответила Валя. — Буду бороться.
Кудрявцев резко поднялся.
— Ты… сошла с ума!
Валя покачала головой.
— С Володей случилось несчастье, и я должна ему помочь. Вообще я уверена…
— В чем ты можешь быть уверена? — уже едва сдерживаясь, воскликнул Кудрявцев. — Что ты знаешь о жизни?
— Ты прав, — все тем же усталым голосом ответила Валя. — До сих пор я совсем не знала жизни. Не представляла себе, что такое может случиться.
— Перестань, — нетерпеливо взмахнул рукой Кудрявцев. — Это я во всем виноват! Простить себе не могу! Я должен был заставить тебя расстаться с этим парнем. Но я переоценил твой ум, твою способность разбираться в людях! Я виноват во всем, я, я!..
Он замолчал, задохнувшись от гнева.
Если бы дочь закричала, заплакала, стала бы защищать этого парня, Кудрявцеву было бы легче.