Невеста
Шрифт:
Ему почему-то вспомнилось, как он, стараясь не разбудить жену, тихо и поспешно вставал, когда в соседней комнате начинала плакать маленькая Валя. Взгляд его скользнул по телефону, стоявшему на письменном столе, теперь он почти всегда молчал, по шахматной доске, покрытой пылью. «Все в прошлом», — с горечью подумал он.
Все, кроме одного: кроме Вали. Мысль о Вале тотчас причинила ему острую, почти непереносимую боль. Что же делать, как поступить? Никто не может подсказать ему, как поступить. Никто и ничто. Ни телефон,
«Что же мне делать, что делать?» — мучительно спрашивал себя Кудрявцев.
11. Митрохин
Дверь открылась, и Валя увидела Митрохина. Он был без очков и подслеповато всматривался в позднюю посетительницу, видимо не узнавая ее.
— Это я, Валя. Валя Кудрявцева… Помните? Тогда, на улице, после суда…
Митрохин прищурился и сказал со знакомой веселой усмешкой:
— A-а, Валя! Та самая Валя, которая любит кричать в суде!
— Извините, что так поздно, — смущенно сказала Валя, — но я сегодня уже три раза была у вас. Все не заставала. Вы простите… Адрес еле узнала. В суде не хотели давать…
— Не хотели? — весело переспросил Митрохин. — Конечно, разве можно давать адрес такого руководящего деятеля… — Он поднял руку и чуть повертел ею в воздухе.
— У меня важное дело…
— Почему же мы стоим в дверях? Прошу за мной, Валентина… если не ошибаюсь, Николаевна?
Он пошел в глубь квартиры, шаркая своими туфлями-шлепанцами.
Валя вошла в комнату следом за хозяином. Он уже стоял у письменного стола и торопливо шарил по нему рукой. Затем не спеша надел очки и, глядя на Валю, удовлетворенно сказал:
— Теперь я вижу. Действительно, Валя. Она самая. Может быть, выпьете чаю?
— Нет, нет, что вы! — заторопилась Валя. — Я ненадолго…
Ей хотелось напомнить ему разговор в сквере. Митрохин спрашивал тогда, есть ли у нее какие-нибудь новые факты, а ей нечего было сказать. Теперь у нее есть заявление Васина, и она пришла, чтобы попросить совета…
Но вместо этого Валя поспешно открыла сумочку, вытащила вчетверо сложенный листок и, протягивая его Митрохину, произнесла одно только слово:
— Вот…
Митрохин взял бумагу и, еще не развернув ее, сказал:
— Может быть, вы все-таки присядете?
Он указал на глубокое кожаное кресло. Валя села, утонув в нем почти с головой. Из глубины кресла она настороженно следила за Митрохиным. Когда он начал читать заявление, его реденькие выцветшие брови приподнялись над оправой очков.
«Почему он так медленно читает?» — думала Валя. Она мельком окинула взглядом комнату. Мягко светила лампа под зеленым абажуром, стоявшая на письменном столе. Стены комнаты оставались в полумраке, но Валя разглядела книжные полки вдоль одной стены и фотографии, развешанные на другой.
— Лю-бо-пытно! — медленно
Валя надеялась, что он скажет что-нибудь еще, но Митрохин молча стоял у стола, словно забыв о ее присутствии. Валя растерянно глядела на него. Она ждала, что Митрохин будет потрясен, а она скажет ему торжествующе: «Кто был прав? Вы требовали фактов? Вот они, эти факты!»
Но Митрохин молчал.
— Я пришла посоветоваться… — робко начала Валя, — хотела спросить, куда отнести это заявление, кому передать…
Митрохин, казалось, не слышал. Он покачивал головой и чуть шевелил губами.
— Я хотела спросить… — на этот раз уже громче начала Валя, но Митрохин прервал ее:
— Я все слышу, Валентина… Николаевна! Отнести заявление можно и в суд. Но лучше, пожалуй, в городскую прокуратуру. Только… почему это не сделал сам Васин? Каким образом этот любопытный документ попал к вам?
Чуть сощурившись, Митрохин пристально глядел на Валю. Она торопливо рассказала ему обо всем, что случилось в последние дни. Как она пошла к Васину, как неожиданно появилась у нее Катя с этой бумагой в руках…
— Ин-те-ресно… — задумчиво произнес Митрохин, когда Валя замолчала. — Еще я хотел бы знать, почему вы пошли к Васину? Почему решили, что сможете добиться у него правды?
— Но я получила письмо от Володи! — воскликнула Валя. — Письмо, в котором сказано, что на суде Васин лгал!
— Ах, вот как! Это несколько проясняет дело… Что же там, в этом письме, еще изложено?
— Оно у меня здесь, — быстро ответила Валя, вытаскивая письмо из сумочки. Она протянула его Митрохину. — Только в нем много, — спохватилась она, — такого… личного.
— Ничего, — усмехнулся Митрохин. — Я не всегда был стариком, авось пойму правильно.
Он сел за стол лицом к Вале и начал читать. Казалось, он с трудом разбирает написанное.
— Володя неразборчиво пишет, — извиняющимся тоном сказала Валя. — Плохой почерк. И волновался, конечно…
Митрохин продолжал читать молча. Свет лампы падал на его лицо. «Какой он все-таки старый! — подумала Валя, глядя на изрезанное мелкими морщинами лицо Митрохина. — Наверное, старше папы…»
Наконец Митрохин поднял голову, аккуратно сложил письмо, вложил его в конверт, протянул Вале и сказал:
— Почерк, конечно, мог бы быть разборчивее. — Он немного помолчал и добавил: — Если бы только почерк!..
Валя не сразу поняла смысл его слов. Но, поняв, обиделась за Володю.
— Он писал в тюрьме, — сказала она с упреком. — Может быть, уже через час его отправили…
— Я понимаю. И все же… Скажите, Валя, вам никогда не приходилось читать письма, написанные незадолго до казни? — неожиданно спросил Митрохин.
— Какие письма? — растерянно переспросила Валя, еще не понимая, что он хочет сказать.