Невиданное
Шрифт:
— Куда пойдем? — спросил он.
— Та потайная лестница в Доме сердца напомнила мне, что есть еще. — Я повернулась и пошла назад, выводя его через оранжерею к двери, которая открывалась в западном крыле первого этажа.
— Правда? — спросил он, следуя за мной.
— Ты разве никогда не видел, как мы делаем это? — прошептала я, оказавшись внутри дома.
— Нет, — тоже шепотом ответил он. — Я не вижу ничего, что может произойти в будущем. В точности, так же как и ты не видишь ничего, что происходило в прошлом. Это как действовать
— Значит, — сказала я, пытаясь прояснить для себя, — ты не знаешь о том, что если мы это сделаем, то это сработает.
— Я вижу, что это может сработать, Сара. — Мы можем убраться отсюда. Но будущее никогда не бывает фиксированным. Мы делаем выбор и будущее меняется. Будущее может пойти по миллиону разных направлений.
— И все они будут лучшими?
На мгновение он замолчал.
— Некоторые из них.
Это было не то, что я хотела услышать.
— Тогда, — сказала я, — мы можем сделать все еще хуже.
Он остановился перед поворотом, который выведет нас к задней галерее позади библиотеки и кухни.
— Мы все еще должны сделать выбор. Каждый выбор меняет будущее. Мы просто должны сделать все, что в наших силах, чтобы выбрать бескорыстно. Поступай честно, как говорит бабушка.
Мне не нужны были благородные советы; я хотела определенности.
— Слушай, Сара, я могу сказать тебе только одно: если ты не будешь действовать, если ты не сделаешь выбор, то, что ждет нас впереди, для многих людей не принесет ничего хорошего. Я знаю, что тебе страшно, но я думаю, что мы просто обязаны продолжить. Мы никогда туда не попадем, если не станем продолжать.
Если он мог видеть будущее, то я хотела, чтобы он сказал мне, что все станет таким, каким оно должно быть. Я тяжело сглотнула и снова двинулась вперед. Никакого обходного пути не было. Мы просто обязаны были продолжать.
В кухне я подошла к странному, встроенному буфету, высотой по пояс, рядом с кладовкой. Он открывался на панель с выдвижными ящиками, в каждом ящике хранился определенный вид серебряных приборов. Я вслепую двигалась по резьбе наверху буфета.
— Здесь должна быть какая-то скрытая панель, — сказала я. — Ты ее нашел в прошлый раз.
— Странно, — сказал он. Он на миг задумался, затем протянул руку и со щелчком нажал на маленькую деревянную панель. В верхнем краю ящиков образовалась трещина. Затем мы смогли выдвинуть все ящики вперед и вниз, по скрытым петлям на нижнем краю. Задняя часть ящиков превратилась в ступеньки, которые вели к полноценной лестнице, скрытой в стенной нише позади грубых кирпичей от каминов кухни и столовой.
— Странно, — повторил Джексон.
Держась за стену, я начала подниматься, но затем увидела Фиону, с седыми волосами, сгорбившуюся от возраста, которая поднималась по лестнице впереди нас, с сумкой на плече. Мы последовали за ней, остановившись лишь за тем, чтобы закрыть за нами проход. Впереди Фиона дотащилась до первой площадки, затем до следующей,
Когда мы открыли отделанную медью дверь, я обнаружила Фиону, сидящую в темноте на коленях перед открытым сундуком, стоящим на выцветшем ковре. Волоски у меня на руках зашевелились. Я помнила этот сундук. В нем хранились воспоминания, которым лучше оставаться забытыми.
Фиона помещала в него вещи из своей сумки. Когда она закончила, она закрыла крышку, но не заперла ее. Она подняла голову и посмотрела в темноту, на то место, где я стояла.
— Ты видишь? Здесь все, что дом велел принести.
— Мы должны его открыть? — спросил Джексон за моей спиной. Моя прапрабабушка исчезла.
— В нем полно плохих вещей, — сказала я ему. Обрывки видений роились в моей голове одно за другим: забрызганная кровью спина Нанги после бичевания; девочка в светлых кудряшках, окунающая ребенка в воду; Дейрдре, наносящая удар лезвием в грудь своего мужа. Воспоминания горели.
Но я все еще осознавала, что я должна увидеть и прикоснуться к вещам, скрытым внутри.
— Открой его, — попросила я.
Джексон присел и поднял крышку. Я заставила себя опуститься на колени перед сундуком на то место, где сидела Фиона.
Я не могла с точностью вспомнить, что было в сундуке раньше, в прошлом времени, но я знала, предметы были другими. Я увидела изъеденную молью военную куртку. Кинжал. Кубок. Четки. Я крепко зажмурила глаза. Не думаю, что смогу заставить себя прикоснуться к ним. Не имело значения то, что я не помнила ничего конкретного о них. Я знала, что там было. Зло, запертое в забытой коробке.
Я вздохнула и снова открыла глаза. Детское одеяльце, мягкая, вязаная вещь, выглядывающая из кучи. Стиснув зубы, я вытащила ее на свободу.
Ощущение загустевшего воздуха; смена освещения. Я увидела две бледные руки, встряхивающие одеяльце. Руки Дейрдре. Она сидела у очага на кухне, разложив на коленях одеяло.
— Дайте ее мне, — сказала она. — Мы с ней посидим у огня, пока вы не принесете для нее какую-нибудь сухую одежду.
Нанга тоже была здесь, держа на руках младенца, с которого стекала вода. Ребенка, которого только что окунули в воду. Ребенка, которого чуть не утопила маленькая девочка, за чем другая Сара беспомощно наблюдала, прежде чем Нанга остановила ее.
Обе женщины работали над тем, чтобы снять мокрую одежду.
— Она пыталась убить моего ребенка, — сказала Нанга. — Она знала, что цыганка сказала Капитану. Они убьют ее. Мы не сможем их остановить.
— У меня есть немного денег, Нанга, и друзья на севере. Я смогу переправить вас обоих в безопасное место.
Нанга начала всхлипывать. Щемящие душу причитания, которые довели меня до слез. Она смогла выдавить слова.
— Я не могу. Я не могу. Но вы можете отослать ее.
— Обеих, — запротестовала Дейрдре.