Невидимка
Шрифт:
Алик и Даша молча съели торт и отправились на какой-то концерт.
16.
Мы пошли к Сергею и выпили еще невидимовки. Потом еще. Мы молчали. Оба молча осмысливали увиденное. Так что я даже не знал, рядом Сергей или заснул. Он был невидим.
– Пойду подышу свежим воздухом, - сказал я и медленно вышел из дома. Мне никто не ответил. Мне было холодно и печально.
По дороге домой я наступил на
Я зашел в свой подъезд, достал из-под половика ключ.
Я смыл кровь с ноги, воду, к счастью, дали, заклеил рану пластырем. Сел у зеркала. Никто, естественно, в зеркале не отразился. Телевизор отразился, диван, пыльные цветы, но не я. Вот оно как, нет меня. Жизнь пропала, и бизнеса у меня никакого нет. И так мне горько стало от своей беззащитности, что я заплакал. Вспомнил про невидимые миру слезы. Мои слезы в зеркале были видны, если внимательно присмотреться. Как капли дождя на пыльном стекле.
А вдруг таких невидимых людей тысячи? И дождь - это их слезы?
Бред, бред, пьяный бред - остановил я свои рассуждения.
Дальше я действовал не самостоятельно. Во мне включилась, какая-то заложенная природой программа. Я положил в рот лавровый лист, разжевал его, выплюнул, прополоскал рот.
На часах было два ночи. Я отправился к Даше. Подумал, что дождусь, когда она будет возвращаться с концерта. Мне очень хотелось, хотя бы еще одним глазком взглянуть на эту удивительную девушку. Заодно запомнить, как она выглядит, в принципе у меня хорошая зрительная память.
Где-то в глубинах подсознания у меня мелькнула страшная и одновременно сладкая мысль. А ведь она - та идеальная незнакомка, она даже никогда не узнает, что я рисовал. И обо мне никогда не узнает. Даже имени моего не узнает. А что если именно ее я и должен был нарисовать на фоне ковра с жирафами? Конечно, именно ее я и должен нарисовать. Она идеальная, совершенная, я бы сказал, незнакомка. "Перфект Анноун Герл Намбер Уан". Точно. Именно так и надо назвать картину, по-английски. Я почувствовал, что ее обязательно купят, может даже за границу. Но. Но. Если эту картину купят, значит, я скоро умру. А если не будут покупать, я отравлюсь газом, чтобы купили. Отравиться газом - этот способ казался мне самым безболезненным.
Вот ведь как. Почему? Кто-то еще бывал в такой ситуации? Ван Гог, например. Никто же не знает. Может, у него в жизни тоже была гадалка, которая сказала, застрелись, станешь знаменитым.
Не исключаю, что так и было.
17.
В комнате у Даши горел ночник, я смотрел на нее, непрерывно, около часа. Она лежала укрытая легким покрывалом - на кондиционере было установлено 23 градуса. 23 градуса, это, между прочим, прохладно, хочется натянуть хотя бы трусы и майку. А такой возможности у меня не было.
Я подумал,
Я смотрел на нее и не мог насмотреться, поедал глазами, как говорят, но мой голод был неутолим.
Когда-то я мог часами смотреть на модильяневский портрет Маргариты. Включал проектор, тушил свет и смотрел, смотрел, смотрел. По-моему, я даже влюбился в эту Маргариту. По крайней мере, смотря на нее, я испытывал сексуальное возбуждение. Хотя у нее нездоровый цвет лица и подбородок, мягко говоря, на любителя.
Дарья была другой. У нее все было здоровое - и лицо и подбородок. Ее не надо было рисовать черными линиями. Она должна просто светиться на фоне ковра с жирафами. Да, и она тоже должна быть оранжевой, как жирафы. Если будут расспрашивать, скажу, что все они часть природы, поэтому одним цветом.
А кто будет спрашивать? Может, кто-то успеет спросить, пока я жив.
18.
Видно, все-таки человек чувствует, когда на него смотрят.
Даша внезапно проснулась и даже, как мне показалось, вскрикнула. Она вскочила, посмотрела по сторонам, вытерла губы.
– Мама, как у нас в доме опять пахнет перегаром. Ты пила?
– А у меня не пахнет, - крикнула из своей верхней комнаты мать.
– А можно я с тобой лягу? А то мне все время кажется, что в этой комнате кто-то дышит и на меня смотрит и даже трогает грудь. А проснулась я от того, что мне показалось, что меня кто-то поцеловал.
– Может это, призрак твоего отца приходит на дочу посмотреть. Надо будет на кладбище сходить. Давно не были.
– Я слышала, что надо комнату святой водой окропить.
– Отец Георгий окропит. Будет машины окроплять, заодно и с комнатой поработает, - ответила мамаша.
Даша встала, вышла из своей комнаты, обмотавшись покрывалом, и закрыла за собой дверь на ключ. Второй этаж, между прочим. Неприятная ситуация. Это я сейчас спокойно об этом говорю, а тогда меня охватила паника. Я лег на Дашину кровать и задумался: что же делать?
И в этот момент... Я увидел, что пульт от кондиционера взлетает над поверхностью журнального столика (как только я его не заметил), на экране сплита появляются цифры + 27. А потом меня кто-то гладит рукой по животу.
– Кто здесь?
– не то чтобы невольно вырвалось у меня, неточное определение, это во мне заговорил животный страх. Не я говорил - страх. Даже не моим голосом, не моими интонациями. Какие-то похожие звуки производят верблюды.
– А как ты думаешь?
– услышал я веселый голос Сергея.
– Сергей?
– Да.
Вот это да! Вот это да!
– Ты что здесь делаешь?
– спросил мой друг.
– Я? Работаю. Запоминаю Дашины черты, хочу ее нарисовать на фоне ковра с жирафами.