Невидимое дерево
Шрифт:
— Ну как?!
— Всё съели! — радостно и гордо заявила Вика.
— Молодцы! — обрадовались ворона и Шур Шурыч.
— А температура? — спросил Шур Шурыч.
— У мамы тридцать шесть и семь, а у папы тридцать шесть и шесть. У обоих нормальная.
— Наконец-то, — облегчённо вздохнул Шур Шурыч и в сотый раз стал оправдываться перед девочкой. — Ведь я сделал всё, как этот фельдшер велел: и водой их облил, и трусцой они побежали… А может быть, он не фельдшер был? —
— Вы, Шур Шурыч, не расстраивайтесь, — попыталась в который раз успокоить огорчённого Шур Шурыча Вика, — вы же не со зла их облили.
— Не со зла, — закивал головой Шур Шурыч.
— Вы ведь хотели, как лучше?
— Как лучше, — ещё сильнее замотал головой Шур Шурыч.
— Вика, ты с кем разговариваешь? — донёсся из комнаты мамин голос.
— Я?.. — замешкалась девочка, не зная, что сказать. И тут произошло самое неожиданное: на кухне появилась сама Викина мама, Ксенья Петровна.
— Кто это? — спросила она, глядя широко раскрытыми глазами на Розалинду и Шур Шурыча.
Ворона Розалинда была не только говорящей, но и воспитанной птицей, поэтому она перелетела с кухонного стола на пол, приложила крыло к груди и, церемонно поклонившись, сказала:
— Разрешите представиться — говорящая ворона Розалинда.
— А меня звать Шур Шурыч, — смущаясь, сказал Шур Шурыч. — Вы про меня ещё на площади рассказывали… помните? Говорили, что домовых не бывает. А я вот он, есть.
— Вот он, есть, — повторила Викина мама, села на табурет и громко позвала: — Артур!
Через минуту на кухне стоял в одной домашней туфле Викин папа, Артур Иванович. Он был без очков и потому не сразу разглядел Шур Шурыча и Розалинду.
— Что случилось? — спросил он у Ксеньи Петровны.
— Разве ты не видишь? — дрожащим голосом спросила Ксенья Петровна.
Артур Иванович надел очки и теперь, удивившись не меньше жены, тоже воскликнул:
— Кто это?!
— Это — говорящая ворона Розалинда, а это — домовой, Шур Шурыч, — объяснила Ксенья Петровна.
— Домовой? — удивлённо спросил папа, но тут же уверенно сказал: — Чепуха какая-то. Быть не может.
— Как же не может, когда они так говорят, — голос у Ксеньи Петровны стал слабый и беззащитный.
— А ты не слушай, — посоветовал папа, продолжая внимательно разглядывать Шур Шурыча и ворону.
— Кого же мне тогда слушать?
— Меня, меня слушай. А то ты всегда всяких своих подружек слушаешь, и ничего хорошего из этого не получается.
— Мои подруги — не «всякие». У них у всех высшее образование. А Маргарита Ферапонтовна даже два института закончила
— Твоя Маргарита Ферапонтовна знаешь кто?!
— Не трогай Маргариту Ферапонтовну! — покраснела мама, которая очень уважала свою подругу за знание языков.
— Они опять ссорятся! — испуганно воскликнула Вика, которая в душе тайно надеялась, что, может быть, после болезни выздоровевшие папа и мама станут другими, вернее, такими, какими они были когда-то: весёлыми, добрыми, радостными.
«Да, обливание не помогло. Они опять ссорятся», — смотрел, Шур Шурыч то на испуганную и огорчённую Вику, то на её родителей и вдруг решился. Голос его от смелости стал звонким и сильным. Да и сам он будто бы вырос.
— Так вы, значит, считаете, что мы — чепуха?! Слышишь, Розалинда, — вытянув руку, Шур Шурыч показал на Ксенью Петровну и Артура Ивановича. — Они считают нас чепухой, глупостью, ненужной никому выдумкой.
— Вика, мы — чепуха?! — громко спросил Шур Шурыч.
— Нет, — дрожащим голосом проговорила девочка, испуганно глядя на взъерошенного, размахивающего руками Шур Шурыча.
Ворона попыталась успокоить своего разбушевавшегося приятеля, но не тут-то было. Шур Шурыч разошёлся не на шутку.
— Не мешай, Розалинда! Ведь ты не знаешь самого главного. Не хотел я тебе говорить. Не хотел расстраивать. Викины родители считают, что и невидимого дерева тоже нет, что оно — выдумка. Ещё немного, и они скажут, что и братьев тоже не было.
— Что же тогда было?.. — сама себе тихо сказала Розалинда.
— Вот именно — «что»? Вика, скажи, есть дерево? — снова обратился к девочке Шур Шурыч.
— Есть, — кивнула Вика.
— Дочка говорит — есть, а вы говорите — нет. Значит, так. Я всё решил. Ведём их на наше дерево, — заявил Шур Шурыч.
— Но… — попыталась возразить ворона.
— Никаких «но»!
— Хорошо, — кивнула Розалинда, — я согласна.
Первые пять минут Артур Иванович считал всё происходящее странным сном. Но постепенно поняв, что не спит, он — старший инженер Артур Иванович — подумал: «А что, если это и в самом деле домовой?.. Почему, собственно говоря, и не пойти на это дерево? Почему? В конце концов с помощью математики всё можно объяснить». И он сказал:
— Я тоже согласен.
Ксенью Петровну сначала не очень привлекала прогулка, но она подумала, если это дерево в самом деле существует, то это может стать темой для специальной экскурсии. Она даже название придумала: «Вперёд, к невидимому дереву!»