Невидимые академики / Unseen Academicals
Шрифт:
Высоко на трибунах Гленда задумалась, была ли она единственной, кто обратил внимание на ярко-жёлтый фрукт. Она проследила траекторию банана и заметила широкую улыбку миссис Эткинсон, матери Тошера, которая сама по себе была чем-то вроде сорвавшейся с креплений пушки в шторм. Каждому, кто хоть раз побывал в Толкучке, миссис Эткинсон была известна как изобретательница наиболее хитрых уловок. Ни разу она не пострадала за свои проделки, потому что никто в Толкучке не смел поднять руку престарелую леди. Особенно в присутствии Тошера.
– Извините, - сказала
– Прости, милая, - ответил Пепе, - но шансов ноль. Народ стоит плечом к плечу. Здесь вся Толкучка и ещё полстолько.
– Присмотри за Джульеттой, - велела Гленда. Она склонилась вперёд и похлопала по плечу ближайшего зрителя. – Мне нужно вниз, как можно скорее. Не возражаете, если я прыгну?
Он посмотрел мимо неё, на сияющую Джульетту, и ответил:
– Совершенно не возражаю, если вы уговорите свою подружку подарить мне страстный поцелуй.
– Это вряд ли, но вас могу поцеловать я.
– Гм, не беспокойтесь, милая. Ладно, давайте руку.
Спуск получился весьма скорым, её передавали с рук на руки. Процесс сопровождался непристойными шутками и прибаутками, добродушным подтруниванием и глубоким чувством удовлетворения Гленды, которая тихо радовалась, что надела сегодня свои самые взглядонепроницаемые панталоны [23] .
Отчаянно толкаясь и пинаясь, она достигла ворот как раз в тот момент, когда банан был мгновенно сожран. Тяжело дыша, она беспомощно стояла перед Библиотекарем, и не знала, что предпринять дальше. Тот широко улыбнулся ей, на секунду вроде как задумался, а потом рухнул на спину.
23
Впрочем, она была слегка разочарована, когда поняла, что никто из наблюдателй и думать не думал о каких-либо шурах-мурах.
В Королевской Ложе леди Марголотта повернулась к Ветинари и спросила:
– Это что, часть игры?
– Опасаюсь, нет, - ответил он.
Её Светлость зевнула.
– Ну и ладно, хоть какое развлечение. Они тут гораздо чаще спорят, чем играют.
Ветинари улыбнулся.
– Вы правы, мадам. Кажется, футбол весьма схож с дипломатией: короткие схватки перемежаются долгими переговорами.
Гленда слегка ткнула Библиотекаря ногой:
– Алё? Вы как, в порядке? – единственным ответом ей был смачный храп. – Люди… ну, кто-нибудь! Помогите!
Сопровождаемые хором "бууу" а также, поскольку это был Анк-Морпорк, приветствиями, игроки и судья, составившие нечто вроде мобильного комитета, спешно переместились к воротам Невидимых Академиков.
– Кто-то подбросил банан, и я, кажется, видела, кто, и он, кажется, был отравлен! – одним духом выпалила Гленда.
– Дышит, вроде, - заметил Чудакулли, что было совершенно излишне, учитывая издаваемый Библиотекарем мощный храп, от которого
Архиканцлер встал на колени и приложил ухо к груди Библиотекаря.
– Не похоже, что его отравили, - объявил он.
– Почему нет, Архиканцлер? – заинтересовался Думмер.
– Потому что если кто-то отравил Библиотекаря, - пояснил Архиканцлер, - я, будучи по натуре весьма не мстительным человеком, тем не менее позабочусь, чтобы этого отравителя выследили всеми доступными университету магическими, мистическими и оккультными способами. И потом сделаю его жизнь не просто настолько ужасной, насколько он может вообразить, а настолько ужасной, насколько могу вообразить я. Уж поверьте, джентльмены. Считайте, я уже этим занялся.
Думмер озирался, пока не заметил Ринсвинда.
– Профессор Ринсвинд. Вы были… вы его друг. Не могли бы вы сунуть ему в пасть два пальца, либо предпринять нечто аналогичное?
– Нет уж, спасибо, - откликнулся Ринсвинд. – Я весьма привязан к моим пальцам, и предпочитаю, чтобы они оставались привязанными ко мне.
Толпа шумела всё громче. Зрители хотели смотреть футбол, а не бесконечные споры.
– Но ведь здесь доктор Лужайка, - напомнил Ринсвинд. – Совать пальцы во всякое – его работа. У него к этому талант.
– Ах, да, - согласился рефери. – Наверное, мы сможем убедить его взять ещё пациента. – Он повернулся к Чудакулли. – А вам пора выпускать второго запасного.
– Это будет Тревор Вроде, - объявил Архиканцлер.
– Нет! – завопил Трев. – Я обещал старушке-мамочке!
– А я полагал, что вы в нашей команде, - возразил Чудакулли.
– Ну, да, сэр… вроде того… помогаю немного и всё такое… Но я обещал старушке, сэр, после смерти Папы. Я знаю, что был у вас последним в списке, но кто мог ожидать такого оборота?
Чудакулли задумчиво уставился в небо.
– Что ж, джентльмены, мы не станем требовать от мужчины нарушения слова, данного старушке-мамочке. Это стало бы ужасным преступлением, хуже убийства. Значит, будем играть вдесятером. Ладно, справимся.
Высоко на трибунах, редактор "Таймс" взял свой блокнот и объявил:
– Я спускаюсь вниз. Глупо сидеть вдали от места событий.
– Вы идёте на поле, сэр?
– Да. Хочу лично видеть, что происходит.
– Судья вам не позволит, сэр!
– Ты не станешь играть, Трев? – спросила Гленда.
– Я ведь сто раз повторял! Запарился уже, сколько можно-то? Я обещал старушке-мамочке!
– Но ты член команды, Трев.
– Я обещал старушке-мамочке!
– Верно, однако мне кажется, она простит.
– Тебе легко говорить! А мне откуда знать, простит или нет?
– Есть способы, - раздался чей-то бодрый голос.
– О, привет, доктор Икоц, - поздоровалась Гленда.
– Я случайно подслушал ваш разговор, и если мистер Вроде сообщит мне, где она похоронена, а судья даст нам немного времени… ну, тогда, возможно…