Невидимый мир
Шрифт:
– - Это, похоже, попало...
– сказала она, - в самом начале. В броник пулей. Они стреляли. Меня опрокинуло тогда, а потом уже...
– - Стреляли... Впрочем, они знали, что ты в бронике.
Он забрал у нее кружку. Ощупал голову.
– - Голова кружится?
– - Есть немного, да. Сначала сильно кружилась, а сейчас привыкла.
– - Сотрясение, - подытожил Кельм, - тебе надо ложиться.
Он быстренько разобрал постель. Теперь Ивик ощущала страшную неловкость. Но что делать? Кельм подошел к ней решительно, просунул руки ей под мышки, поднял.
И пришлось-таки идти с ним в туалет. И даже держаться за него, сидя на унитазе, уткнувшись лицом
– Надо врача вызвать все-таки. Там раны зашить надо.
Ивик немного поспала. Потом пришел врач - удивительно быстро прошел через Медиану, и врата сегодня были недалеко. Портативный дейтрийский сканер показал, что ребра целы, да и все кости тоже. Сотрясение мозга небольшое. Все повреждения врач зашил, предварительно обезболив.
– - Дня три не вставать, - сказал врач, - я бы рекомендовал, если конспирация позволяет, здесь и остаться. Могу прислать кого-то из персонала...
– - Да зачем, - сказал Кельм, - я ведь здесь, я поухаживаю, это не проблема. Разберемся. Спасибо вам.
Ивик спала. Кельм сидел рядом с эйтроном-ноутбуком на коленях. Эйтрон заканчивал расчеты. Минут пять еще. Кельм просчитывал вариант временнОго сдвига, а это не так-то просто. Он еще три года назад прошел курсы хронорасчета, и в числе немногих дейтринов имел доступ к мелким манипуляциям временем. Впрочем, в данном случае сдвиг скорее всего не понадобится. Кельм всего лишь хотел знать, насколько это возможно.
Он взглянул на скачущие по экрану потоки цифр. Потом на Ивик. Она спала на боку, подвернув под щеку ладонь. И снова Кельм удивился, какие у нее маленькие и хрупкие на вид запястья. И пальчики. Короткие, почти детские. Внутри у него снова перевернулся горячий ком, и захотелось плакать, кричать от ужаса, хотя с ней уже все было хорошо.
Ведь знал, что она идет в ловушку. Знал, что с ней ничего не случится, и даже на всякий случай просчитал обратный временной сдвиг - если они сразу уничтожат ее облачное тело, если все-таки убьют. Он был уверен, что сможет ее вытащить, спасти, даже смерть обратима.
Другого выхода не было. Убрать Васю было нельзя, и сейчас еще нельзя.
И тогда вдруг, он сам поразился, неожиданный страх накатил, ужас, до темноты в глазах, он понял, что сейчас девочку возьмут и будут пинать ботинками по ребрам, и Бог весть что еще с ней сделают, и старая, давно пережитая, старательно изживаемая вина ударила в горло...
И да, шендак, да, с ней это сделали. Не уберег. Сволочь. Урод. Временной сдвиг - даже если сдвинуть время назад и повторить все, и сразу вырвать Ивик из рук сволочей - уже поздно. Не исправить ничего, не стереть в ее памяти этот след... Кельм ощутил холодную, страшную ярость, ту, что разрывает изнутри.
Как жаль, что чертов дорш ушел - да, убирать его пока нельзя, но можно было сделать что-нибудь...
Он никогда не был жестоким. Но если бы этот ублюдок
Кельм поймал себя на том, что искренне молится об этом.
Стал рассматривать Ивик. Жесткий завиток темных волос на заклеенной пластырем щеке. Лицо почти детское во сне. Господь мой Иисус, что же это со мной?
Какая она, Ивик? Кельм до сих пор не задумывался об этом. Очередная сотрудница, мало ли их было, обычная гэйна, замужняя, средненькая во всех отношениях.
С Ивик хорошо работать, подумал он. Удобно. Кельм работал со многими гэйнами. Разными. Ивик была похожа на хорошо пристрелянное личное оружие, на старый, давно пользуемый шлинг - удобно ложится в руку, все шероховатости как специально подогнаны к твоей ладони, ты бьешь уверенно, не думая об оружии, не замечая его, оно - как бы часть тебя. Вот так было с Ивик. Всегда знаешь, что она точно выполнит твое распоряжение. Точно и в нужный момент. Без опозданий. Без лишних слов. Точно понимает. Точно делает. Это казалось Кельму само собой разумеющимся. Если коллега или подчиненный был необязательным - его это раздражало. Мог и сорваться. А так, как ведет себя Ивик - это, в общем, норма. Ничего выдающегося, ничего такого, чем можно восхищаться, но правильная, хорошая работа. Он не замечал этого, не думал об этом...
И разговаривать с ней было легко.
Она была удобной до незаметности. Такой хорошей, что об этом даже думать не надо.
И на страшный свой риск пошла без малейшего колебания. Не знала ведь ничего, пошла вслепую, потому что положено, инструкция, иначе нельзя. Нельзя бросить своего транслятора. Долг. Даже если понимаешь, что это провокация, и за этим - смерть. Точнее, плен, хуже смерти. Впрочем, это, наверное, любая гэйна бы сделала - а какие тут варианты?
Когда, в какой момент что-то изменилось?
Был еще этот разговор. Кельм сам себе поразился.
В самом начале после спасения из плена его допрашивал следователь из Верса. Ничего такого, парень попался хороший, отнесся к нему с уважением, никакой там обычной для Верса подозрительности "а что вы делали в течение двух дней на территории противника, если разведка потребовала всего получаса?" Но конечно, ему Кельм должен был рассказать все.Многие подробности Кельм выпустил, кое-что и не запомнил (все время пребывания в плену слилось в один непрекращающийся, полный яркого слепящего света кошмарный день). Следователь вел себя безукоризненно, даже постарался как-то поддержать морально, но Бог ты мой, как же потом было плохо...
Это научило Кельма заталкивать свои воспоминания подальше.
Больше он не рассказывал. Ничего. Слишком мучительно.
Он приложил все усилия, чтобы выглядеть так, как раньше. Восстановил внешность, силу, здоровье. Поведение, коммуникабельность, жизнерадостность - все это вернуть не удалось, но он достиг больших успехов. Он стал обычным внешне. За внешним потянулось внутреннее - Кельм успокоился, восстановился. Но если по ассоциации или случайно всплывало воспоминание... если он вдруг видел девушку, похожую на Лени (слава Богу, что Ивик совсем не похожа на Лени, та была - как серебряная статуэтка, тонкая, выточенная, большеглазая). Если яркий свет - в глаза. Или вдруг тень той знакомой нервной боли. Это переворачивало его внутри, он едва сдерживался, чтобы не взорваться, все окружающее начинало бесить, мир стремительно окрашивался черным и падал в пропасть... и тогда Кельм просто сжимал воспоминание в кулак, сминал и заталкивал поглубже. Забудь. Этого не было. Все. Мир возвращался на место.