Невидимый свет
Шрифт:
— Что с вами?
— Чулок! Чулок порвала! — всплеснула она руками.
Ржавый гвоздь, торчавший из стенки ларька не только порвал чулок, но и оцарапал ногу женщине. На белой коже выступили капельки крови.
— Что же делать! Как я поеду! — со слезами в голосе воскликнула она, глядя на распустившийся от колена до щиколотки капрон. Ехать в таком виде через весь город было действительно невозможно.
— Возьмем машину? — предложил Долгоносов.
— Машину? Нет, нет! Трата денег. Да и до остановки идти стыдно. — Она подумала, наморщив лоб, попросила извиняюще: — Подержите, пожалуйста,
Женщина, прихрамывая, отошла. Долгоносов остался у ларька, прислонившись спиной к шершавым доскам…
Иван Иванович с нетерпением ожидал возвращения Долгоносова. Прошло уже больше часа, а капитан не появлялся. Сотрудники, дежурившие возле базара, сообщали, что Долгоносов еще не вышел с рынка.
Сечин не торопился делать какие-либо выводы. Может быть, соседка Ляликова ошиблась. Надо было дождаться капитана.
Наконец, Долгоносов вошел в комнату. По его лицу Иван Иванович сразу понял, что дело кончилось неудачно Но несмотря на это, он не мог, глядя на капитана, сдержать улыбку. Долгоносов был нагружен покупками. Обеими руками он прижимал к груди по арбузу, на левой руке висела сетка, набитая мясом, луком и помидорами. На правой руке болталась дамская сумочка с никелированной застежкой.
— Что произошло, капитан?
— Она ушла. Виноват в этом я, товарищ майор! — сказал Долгоносов, сваливая арбузы на стол.
— Садитесь и говорите все подробно, — предложил Сечин.
Капитан рассказал обо всем, что произошло на рынке, о том, как женщина порвала чулок.
— Она ушла. Я ждал пять, десять минут. Не появляется… Не мог же я идти туда! Увидев лейтенанта Новикова, присланного вами, я приказал ему обойти со стороны улицы. Оказалось, что в заборе выломана доска. За двадцать минут женщина могла уехать на другой конец города… Еще раз повторяю — в этом моя вина.
— Речь сейчас не о том. — Иван Иванович открыл дамскую сумочку В ней лежали пять рублей и две монеты по 15 копеек. Больше ничего в сумочке не было. — Речь сейчас не о том, — повторил майор. — Все случайности предусмотреть трудно. Тем более, когда имеешь дело с опытным, хитрым противником. А в том, что она опытна — я убежден. Теперь мы знаем, кто такая «П. Г.», знаем, что она в городе. Надо искать ее.
Сделать это будет трудно, гак как она поняла, что ее ищут.
— Вы думаете, она останется в городе после этого случая? — спросил капитан.
— Думаю, что так, — усмехнулся Иван Иванович. — Ведь испытания на «Мятежном» еще не проведены.
— Не могу сообразить, чем я выдал себя! — покачал головой Долгоносов.-Все шло так гладко.
Сечин не ответил. «Надо разматывать сразу два клубка — и с Ляликовым и с Луковозом, — решил он, глядя в раскрытое окно. — Рано или поздно эти нити переплетутся».
— Так вот, капитан, — поднялся Иван Иванович. — Вы знаете эту женщину в лицо. Сегодня же проверьте все гостиницы. Установите наблюдение за улицами, прилегающими к старому порту. И еще. Может быть, посте этой встречи гражданка решит сменить квартиру. Проследите, кто будет выписываться из домовых книг в ближайшее время.
— Я сейчас же займусь этим.
— Вещи отнесите в
— Вот этот, поменьше.
— Давайте-ка расправимся с ним, — продолжал Сечин, ловко рассекая арбуз ножом. — А кавун вы действительно выбрали чудесный.
Долгоносов огорченно махнул рукой.
СЛЕД НА ВОДЕ
Георгий Степанович Майский привычно распахнул окно и с удовольствием вдохнул вечерний прохладный воздух. Окно выходило на набережную. В комнату долетали мерные, тяжелые удары прибоя. На улице, под окном, прогуливались люди, слышались голоса. Перед домом рос старый каштан, и если бы Георгий Степанович не подрезал его ветви, они давно пробились бы в комнату через оконный проем.
Вечерело. На буксирах и катерах, сновавших по бухте, зажглись ходовые огни. Раздались звонкие, чистые удары рынды — вахтенные на кораблях отбивали склянки. Из-за горизонта выплыл и повис над морем остроконечный серп луны.
Майский задернул занавеску, сел за стол и открыл папку с рукописью. Второй год он работал над книгой воспоминаний о моряках-героях Великой Отечественной войны. Когда работа шла удачно, она радовала Георгия Степановича, но иногда дело двигалось туго, и Майский сердился на себя. Работа над рукописью отрывала его от моря. Раньше капитан 1 ранга всю неделю находился на кораблях соединения, часто ходил в походы и только воскресенье проводил с семьей. А последнее время он взял за правило каждый вечер приходить домой, закрываться на три часа — с девяти до двенадцати — в своем кабинете и писать. В море он выходил теперь только в случае необходимости.
Рукопись продвигалась вперед медленно. Мысли Георгия Степановича были заняты другим — неудачей с «Мятежным». Время шло, враг оставался неразоблаченным, Майский тяготился этим, стал нервничать.
У Георгия Степановича была одна давнишняя привычка, которой он никогда не изменял. Он любил свежий воздух, не мог работать и спать при закрытых окнах. Зимой в его кабинете всегда была открыта форточка. А в его каюте на флагманском эскадренном миноносце был такой холод, что офицеры, приходившие с докладами, поеживались.
Привыкший к корабельной жизни, Майский и дома установил такие же, как на корабле, порядки. Приборка в доме производилась три раза в день. Утром, перед уходом на корабль, Георгий Степанович закрывал окно, запирал дверь и отдавал ключ жене. Он не любил, чтобы дети возились и играли в кабинете.
Майский взял ручку и вывел на чистом листе бумаги название новой главы, но в это время в прихожей раздался звонок. «Гости, что ли? Не дадут поработать спокойно», — сердито подумал он. В соседней комнате послышались шаги жены, хлопнула входная дверь.
Георгий Степанович ожидал увидеть кого-либо из своих многочисленных друзей и удивился, когда в комнату вошел майор Сечин.
— Извините, что беспокою в поздний час. Дело срочное, — сказал он.
— Пожалуйста, проходите.
Сечин сел рядом с Майским, попросил разрешения курить.
— Ну, что, не удалось обнаружить рацию? — поинтересовался Георгий Степанович.
— Нет… Знаете, я даже начал сомневаться в ее существовании. Право!
— Но как на лодке узнают о нашем выходе?