Невидимый
Шрифт:
В конце концов мне надоел этот предмет разговора, к которому мы все время возвращались. Я был сыт по горло и Невидимым, и Сониной меланхолией. Вдобавок начинало казаться, что наша бесцельная прогулка никогда не кончится. А было уже наверняка за полночь. Мне хотелось спать, я с трудом подавлял зевоту. Но сонливость и скука мало подходят к образу влюбленного, который давно не видел свою невесту…
Я рассудил, что настроение этого незабываемого дня еще можно, пожалуй, спасти поцелуями.
Мы молча остановились у скамейки, утонувшей в снегу. Я наклонился, легонько коснулся губами Сониного лба, губ, глаз — этакий мечтатель, упивающийся
Постепенно блаженная истома убаюкала ее.
5
ЗАНАВЕС ПОДНИМАЕТСЯ
Утром меня разбудил гудок автомобиля, увозившего Хайна на завод. Мне стало немножко неприятно, что я проспал его отъезд, но я надеялся, что усталость с дороги и ночь, наполовину проведенная без сна, в достаточной мере извиняют меня.
Мы с Соней завтракали одни в большой столовой. Соня покачивалась в плетеном кресле-качалке и пребывала в отличном настроении. Со смехом подтвердила мои вчерашние догадки относительно ванной. Да, да, тетя не сторонница того, чтобы без конца мокнуть в воде, плескаться да освежаться душем. Она считает ванную лишней и дорогой роскошью. Ведь водопроводные трубы пришлось бы прокладывать сюда, на холм, за собственный счет. Что касается воды, то в саду есть колодец с отличной питьевой водой.
Я выразил удивление тем, что тете не показалось лишней роскошью центральное отопление.
— О, это совсем другое дело! Тетя обожает тепло. К тому же тут огромная выгода, если подумать о дяде Кирилле. Поблизости от его комнаты не проходит ни одна труба, и было бы трудно поставить ему печку. А так можно лучше подыгрывать его мании невидимости.
Я узнал еще, что при вилле нет гаража только по той причине, что старуха не желает слышать несносный рев мотора. Кроме того, она питает недоверие к таким опасным веществам, как бензин. В виллу зато проведен телефон.
— Тетя полагает, что не так уж трудно поднять трубку и позвонить на завод насчет машины. Шофер подгонит ее минут за восемь.
Тетя! Куда ни ткнись — всюду тетя! Противно мне было упоминание о ней в каждом разговоре.
Соня напомнила, что я еще не видел ее девичьей комнаты. И вот я впервые вошел сюда: стены окрашены в мягкие тона, вся комната дышит ангельской непорочностью.
Соня открыла рояль, проиграла несколько трелей — это могло выражать радость, как, впрочем, и смущение, — потом подбежала к книжному шкафу, настежь распахнула дверцы:
— Выбирай что хочешь!
Но прежде, чем я успел заглянуть в шкаф, она показала мне в окно старого Паржика.
— Иди сюда, скорей! Этого ты еще не видел. Правда, похож на гусеницу? Ужасно смешной старикашка, правда?
Паржик был по профессии сапожник. И, даже состоя теперь дворником при хайновской вилле, он не бросил прежнего ремесла. Со стороны он, правда, заказов не принимал, но чинил обувь всему дому. Весной и летом Паржик садовничал, зимой топил котельную.
Сейчас он, наверное, вымачивал кожу для починки обуви, — я сужу по тому, что он плелся через двор с ведром в руке. Чтоб не пачкать белизну снега в пределах видимости господ, он отошел довольно далеко и только там выплеснул грязную воду. Я усмехнулся тому, какое меткое сравнение нашла для Паржика Соня. Походка старика действительно делала его похожим на гусеницу. Он шел, сильно двигая плечами и бедрами, так что казалось — он весь извивается. К тому же у него были чересчур
— Удивительно, Соня, как это тетя терпит в доме сапожницкую вонь, — сказал я.
Она объяснила: Паржик неизменно очень почтителен с тетей, держит себя с ней прямо-таки подобострастно. Важно еще, что он нравится дяде Кириллу.
— Как ты думаешь, что делает дядя, когда он целыми днями бродит по саду и по дому? Самое большое удовольствие для него — заглянуть в комнату Паржика. Он внимательно следит за тем, как старик чинит башмаки. И ничто так не развлекает дядю, как огородные и садовые работы. Он приходит в восхищение, когда струйки воды из лейки барабанят по капустным листьям.
Сонина комната была пронизана прозрачным, легким ароматом юной девушки. Через окно были видны мешкообразные тучи, из которых сыпал реденький снежок. С Сони как-то вдруг соскочило шаловливое настроение, она притихла. То ли под влиянием усыпляющего аромата комнаты п сумеречного света, то ли просто не выспалась. Я смекнул, что настало удобное время для разговора по душам. И я, сидя на низеньком пуфике, сложив руки на коленях и склонив голову, грустно спросил:
— Соня, вчера ты сказала, что не любишь дядю Кирилла. У тебя были с ним какие-то неприятности. Какие именно?
Она вспыхнула и с минуту колебалась — отвечать ли. Опершись локтем на рояль, она одним пальчиком поглаживала клавиши. Я ждал. Мне было не к спеху.
— Знаешь, Петя, — решилась она наконец, — нельзя сказать, что я его ненавижу. Только я его боюсь. Все говорят, он добрый и смирный. Не верь! Он — злой. Звучит смешно, но это правда: он ведь ужасно заносится перед нами оттого, что невидим. Если б мы все не считались с его выдумками, он делал бы нам гадости. Не так уж он безобиден, как думают. Один раз он хотел причинить зло мне, другой раз — Кати.
— Ты, наверное, преувеличиваешь, — осторожно возразил я. — Ведь у него нет разума! Ты слишком строго его судишь.
— Это было отвратительно, — задумчиво продолжала Соня, не слушая меня, — но я расскажу тебе. По крайней мере, не будешь удивляться, почему он мне гнусен. Понимаешь, папа велел устроить в саду бассейн, чтоб я могла купаться летом, воду в него напускают из колодца. В последний раз я там купалась, когда мне было пятнадцать лет, и с тех пор не решаюсь — из страха перед дядей. Я была в бассейне, а дядя Кирилл подошел посмотреть на листья. Он очень любит смотреть, как листья плавают в воде. Тут я как раз вылезла, купальник облеплял мое тело, мне и в голову не приходило, что это может дурно подействовать на него. Дядя вдруг забыл, что он невидим. Я пробегала мимо, дрожа от холода, а он схватил меня за плечо… Я ужасно испугалась, оглянулась — и встретилась взглядом с его странно горевшими глазами. Он смотрел на меня, как голодный, мне казалось, будто он оскалил зубы, хочет укусить! Я закричала. Наверное, он держал меня как-то очень безобразно, потому что горничная, которая тогда служила у нас, тоже закричала, как увидела, меня в его гнусных лапах. К счастью, она не растерялась, бросилась к дяде, замахнувшись тяпкой. Дядя выпустил меня, и я убежала; йотом несколько дней меня от него прятали. Чтоб он забыл. С тех нор я очень слежу, чтоб не показываться ему в полураздетом виде.