Невинная для палача
Шрифт:
Фыркает себе под нос, показательно закатывает глаза. Александра понимает, куда я клоню. Что пытаюсь доказать.
В любой профессии есть те, кто идут по головам, а есть те, кто придерживаются хоть каких-то правил, не жестит.
В моём случае – я не самый плохой.
Только не шарю, почему я это пытаюсь донести до Александры. Похую что там девчонка-малолетка думает.
Но остановится не могу.
Без повода
Просто… Хочется.
Объяснить, доказать. Обелить себя в каком-то плане.
Пиздец, Хасанов.
У
– Значит, ты вдруг хорошим оказался? – спрашивает, разрывая тишину. Учащённо дышит, когда я начинаю поглаживать её бедро. У девчонки кожа горячая и нежная. – Только доказательства говорят о другом. Иначе бы тебя не посадили.
– Доказательства, – смех рвётся наружу. – Когда вернёшься к отцу, спроси у него про доказательства. Потому что в моем деле не было ни одной настоящей улики.
– Про что ты? Ты сам говорил…
– Якобы и гипотетически, лапуль. Вопрос не в том, что я делал и когда. Вопрос в том, что твой отец подделал все улики, чтобы меня посадить.
– Он не подделывает ничего! Он работает честно, ищет и…
– Мне жаль, что я должен разбивать твои розовые очки. Но твой отец – один из самых лживых прокуроров на моей памяти. И из-за его делишек пиздец как много невиновных людей попали в тюрьму.
Глава 30
– Невиновных как ты?
Я скидываю ладонь Валида с колена, он не протестует. Делаю глубокие частые вдохи, а мне хочется ринуться вперёд и вцепиться в мужчину.
Я многое терплю. Что-то мне приходится, ладно. Что-то я упускаю, просто потому… Что остальное проскользнёт мимо, волнует другое. Валид может многое.
Боже, он может меня портить и извращать в своей манере.
Но отца моего очернять не имеет права.
И сейчас праведный гнев сжигает меня дотла. Перед глазами красные точки плывут. Я либо убью Палача, либо в попытке сама умру.
Если мы умрём вместе – я даже против не буду.
Капец как романтично.
– Мой отец…
– Не свисти зазря, – обрывает меня, закатив глаза. – Твой отец редкостный уебан. Это факт. Ты, как дочь, его любишь – тоже факт. Но когда пытаешься меня кольнуть – фильтруй базар. Потому что звучит неубедительно.
– Ты можешь говорить что угодно. Я в это не верю!
Мне кажется, что это главный камень преткновения между нами. Не то, что я дочь прокурора, а он бандит. Не разница в возрасте и взглядов. Даже не то, что Валид ведёт себя как мудак девяносто девять процентов времени.
Один процент – он спит, видите ли.
А именно мой отец. То, что Палач настойчиво пытается убедить меня в невозможном. Я ведь даже не знаю, как спорить. Потому что это разговор со стенкой.
И то, толку было бы больше.
Я кусаю губу, кровь пульсирует под тонкой кожицей. Смотрю вниз, на свои коленки. Глотаю любые слова, молчу. Пусть говорит, я знаю правду. Я не
Да, Палач и раньше намекал, и со своим «якобы» вечно влезал. Не в первый раз, наверное, не в последний. Но почему-то сейчас это задевает невероятно сильно.
Если тысячу раз повторить одно и то же, то кто-то начнёт верить.
А я не хочу сомневаться в папе, никогда.
Но Палач говорит так уверенно…
Со злостью, впитанной в кровь обидой. Будто действительно ненавидит прокурора именно за это. Не за срок, а что он был незаконно осуждён. И звучит настолько уверенно, что…
Нет!
– Обиделась, малая? – Валид хмыкает, возвращая ладонь на моё колено. Но касается мягко, невесомо. Будто… Извиняясь? – Я ж по факту базарю. Не стоит принимать близко к сердцу.
– А если я твоего отца уебаном назову?! Не обидишься?!
– Так он реально уебан.
Мужчина спокойно пожимает плечами, возвращая внимание на дорогу. Его весёлый настрой бесит, я снова отталкиваю ладонь Валида. Моё единственное оружие – это отказать в какой-либо близости.
Но Палачу на это плевать. Он легко перехватывает мою руку, обхватывает ладонь своими длинными пальцами. Сжимает так, что вырваться невозможно.
Жар чужого тела проникает под мою кожу, обволакивает атомы тела. Я не могу справиться с собственными ощущениями. Они бурьяном разрастаются внутри, не вырвать.
– Почему? – я спрашиваю, стараясь отвлечься от собственных ощущений. Таких противоречивых и сложных. Высшая математика была куда проще. – У тебя плохие отношения с отцом?
Валид кривится, словно я задала неприятный вопрос. Сжимает челюсть так сильно, что я почти слышу скрежет его зубов. Мужчина явно не хочет говорить о личном, с трудом пропускает меня туда.
А я с каким-то необъяснимым рвением пытаюсь пробраться. Хочу понять лучше мужчину, найти какие-то объяснения, которые бы совпали с моими взглядами.
Так остро, так дико необходимо просочиться внутрь. Его головы, души, сердц…
– Так расскажешь? – спрашиваю поспешно, пока мысли не завели меня не в то русло. – Или моего отца обсуждать можно, а твоего нет?
– Я вечно забываю, насколько журналюги заебистые люди. Всё тебе интересно?
– Ты только о пошлостях думаешь, я – о новой информации. У каждого свои недостатки. Потом целую книгу издам. «Почему люди преступают закон. Проблемы отцов и детей». Бестселлер будет.
– После книги про твоё похищение или перед?
– Объединю.
Язвлю, а Валид широко усмехается. Я впиваюсь взглядом в мужественное лицо. Впервые замечаю, что справа есть небольшая ямочка. Её почти незаметно за густой щетиной, но теперь я вижу.
Залипаю.
А Палач улыбается всё шире, стреляет в меня короткими взглядами. Вижу на дне его темных омутов блеск, вспыхивающие огоньки. Которые манят, гипнотизируют.
Как настолько красивый мужчина может быть таким мудаком?