Невинная обманщица
Шрифт:
– Ты ошибаешься, Ли. Я хороший кормилец, но вот воспитатель из меня никудышный. Исходя из горького опыта, я знаю, что у меня нет качеств, необходимых для того, чтобы быть примерным семьянином.
– Я бы не стала этого утверждать. Видел бы ты себя сейчас. – Когда смесь нагрелась, Ли взяла бутылочку и подошла к столу. – Раз уж ты держишь Майки, может, сам его и покормишь?
Она не слышала, что он только что ей сказал? Или, может, она пытается убедить его в том, что он ошибается?
Уайатт покачал головой:
– Возьми его. Знаешь, я не могу поверить в
Забрав у него малыша, Ли села на стул и дала Майки бутылочку. Тот жадно обхватил губами соску, и она улыбнулась:
– Дора сказала, что Майки будет разбивать женские сердца, как его дедушка.
– Дора просто сокровище, – ответил Уайатт.
– Да. Даже Хлоя ее слушается.
– Хлоя. – Он вздохнул. – Сегодня ты увидела худшую ее сторону. После ее истерики ты по-прежнему думаешь, что она готова быть матерью?
– Я никогда не говорила, что она к этому готова, – мягко произнесла Ли. – Но она способна любить своего ребенка и взять на себя некоторые обязанности по уходу за ним. Ты бы видел ее после того, как она поменяла ему подгузник и покормила его. Она была так горда собой. Но когда она рассказала тебе о своих достижениях, ты просто пробормотал «Здорово», как будто вообще ее не слышал.
– Я просто не знаю, что еще можно сказать в подобной ситуации. Я должен гордиться тем, что моя дочь может поменять подгузник собственному ребенку?
– Уайатт! – Ее осуждающий взгляд подействовал на него как удар. – Да, Хлоя стала матерью, но она по-прежнему остается твоей маленькой девочкой. Ты сейчас самый близкий для нее человек. Она хочет знать, что ты на ее стороне, что ты в нее веришь. Она тебя любит и нуждается в тебе.
– Она выбрала странный способ это показать.
– Думаю, это единственный способ, который ей известен. – Ли посмотрела сначала на малыша, затем на Уайатта. Ее глаза цвета янтаря блестели. – Мне было примерно столько же лет, сколько Хлое, когда мой отец погиб в авиакатастрофе. В то утро мы поссорились из-за того, что он не хотел отпускать меня на вечеринку. Когда он выходил из дома с чемоданом, я бросила ему вслед: «Я тебя ненавижу». Это был последнее, что он от меня услышал. В ее голосе было столько боли, что сердце Уайатта сжалось от сочувствия.
– Разумеется, я сказала это сгоряча. Думаю, он это знал и не обиделся на меня. Но сейчас, спустя много лет… – она покачала головой, – я бы многое отдала за возможность вернуть его хотя бы на миг, чтобы сказать ему, что я люблю его.
К горлу Уайатта подкатился комок, и он сглотнул:
– Ты рассказывала эту историю Хлое?
– Я никому ее не рассказывала. До сегодняшнего вечера. – Ли опустила глаза, словно внезапно пожалела о своем откровении.
На мгновение Уайатту захотелось рассказать ей о своем отце, но он сдержался. История была такой ужасной, что могла вызвать отвращение у Ли. Еще больше ему хотелось отвести ее в спальню и заняться с ней любовью, но сейчас было не самое подходящее для этого время. Вместо этого он подошел к ней сзади и начал массировать ей плечи. В ответ из ее горла вырвался тихий
– Спасибо тебе, – произнес он. – То, что ты поделилась со мной этой историей, много для меня значит. Твой рассказ поможет мне найти общий язык с Хлоей.
– В ее возрасте я мало чем от нее отличалась. После гибели отца мне пришлось быстро повзрослеть. Хлоя тоже повзрослеет.
– Я знаю. И я уверен, что твой отец знал, что ты его любила.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, словно зачарованные, пока тишину не нарушило хныканье Майки.
– Я кое о чем вспомнила, – сказала Ли. – За все время своего пребывания здесь я ни разу не позвонила домой. Я сейчас уложу Майки и позвоню матери, пока еще не поздно. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Конечно нет, – ответил Уайатт, с трудом скрывая свое разочарование.
– Не беспокойся, – добавила она, вставая. – Я не забыла, что подписала договор о неразглашении.
Уайатт тупо смотрел ей вслед. Неужели он перегнул палку, заставив ее подписать этот документ? Теперь, когда он ее узнал, одна лишь мысль о том, что она может продать информацию о его семье в прессу, казалась ему нелепой.
Почти так же нелепо было безумно желать женщину, которая не задержится в его доме надолго.
Поднявшись в детскую, Ли поменяла Майки подгузник и положила его в кроватку. Он все еще хныкал, и она включила ему музыкальную игрушку. Это должно его занять, пока она будет разговаривать по телефону.
– Привет, мам, это я, – произнесла она в трубку.
– У тебя все в порядке, дорогая?
Ли Фостер представила себе свою мать в ее черном брючном костюме и с аккуратной прической. Наверное, она только что пришла домой с работы. Дайана Фостер прятала свою ранимость за внешней строгостью. Это помогало ей выжить после гибели мужа.
– Да, мам. Я просто позвонила, чтобы поздороваться. Как дела дома?
– Все хорошо. Кажется, я наконец продала тот старый дом в конце квартала. Кевин написал на «отлично» контрольную по физике. Мы скучаем по тебе. Я бы хотела, чтобы ты рассказала мне поподробнее о своей работе.
– К сожалению, я не могу. Я подписала договор о неразглашении. Я в безопасности и буду оставаться на связи.
– Я знаю, но все равно беспокоюсь… – Она осеклась. – Черт побери, что это за звуки?
Внутри у Ли все оборвалось. Едва она успела повернуться к детской кроватке, как Майки заорал во все горло.
Глава 8
– Дорогая, что я слышу? – с удивлением произнесла Дайана. – Похоже на плач ребенка.
– Это и есть ребенок, – призналась Ли, понимая, что ложь только усилит подозрения матери. – Я не должна была тебе этого рассказывать, но я работаю няней в семье одной знаменитости. Мне нельзя говорить ни кто эти люди, ни где они живут. Не рассказывай об этом никому. Даже Кевину. Он дома?
– Да, в своей комнате.
– Это хорошо. Если он узнает, то может кому-нибудь проболтаться или попытаться узнать больше. Если это произойдет, я потеряю высокооплачиваемую работу.