Невинно казненный
Шрифт:
— Вы, наверное, его знаете. Это Абрам Натансон с Двадцать пятой улицы, дом номер сорок пять!
— Ага, знаю. Надо будет мне отправиться к нему.
Нат Пинкертон по подземной железной дороге поехал на 25-ю улицу.
Там он зашел в контору адвоката Абрама Натансона.
За столами сидело несколько писцов, из которых один вышел сыщику навстречу.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Могу ли я видеть мистера Натансона?
— Вам придется немного подождать, у него как раз сидит клиент.
Нат Пинкертон увидел, как из кабинета адвоката вышел стройный господин.
Лицо у него было бледное, глаза глубоко ввалились, скулы выступали. Он мимоходом взглянул на сыщика, кивнув головой писцам, и вышел за двери.
Пинкертон невольно обратил внимание на этого человека, так как за какой-нибудь час до этого старый слуга в доме Давида Саломона описал ему именно такое лицо.
Он сейчас же направился к кабинету адвоката, не дожидаясь, пока отправившийся с докладом писец вернется.
Он открыл дверь и, войдя, увидел, как Абрам Натансон как раз в этот момент прятал в кассу банковский билет в пятьсот долларов.
Натансон был человек маленького роста, с большой головой и выразительным лицом, окаймленным длинной седой бородой.
Сразу было видно, что это человек чрезвычайно хитрый, и, казалось, он сам был не лучше ростовщика Давида Саломона.
Саломон скопил свое состояние путем ростовщичества, адвокат — путем обхода закона. Натансон, несомненно, тоже не постеснялся бы разорить и погубить кого угодно, лишь бы при этом можно было заработать, не приходя в столкновение с законом.
В момент появления сыщика Натансон самодовольно улыбался и не сразу заметил посетителя.
— А как зовут господина, который хочет меня видеть? — спросил он писца. — Я десять раз повторял вам, что вы должны всегда спрашивать фамилию!
— Я сейчас его спрошу, — отозвался писец, обернулся и, увидев сыщика, произнес: — Да он уже вошел сюда.
— Как так? — злобно воскликнул адвокат, подойдя к сыщику. — Как вы смеете являться сюда, не зная, будете ли вы приняты? Я с вами разговаривать не желаю, уходите!
Пинкертон и не подумал двинуться с места. Он строго взглянул на писца и повелительным тоном произнес:
— Уйдите отсюда!
Писец струсил и поспешил удалиться, а Пинкертон обратился к адвокату со словами:
— Я — Нат Пинкертон! К вам я явился по делу, а потому уверен, что вы будете говорить со мной. Впрочем, считаю не лишним обратить ваше внимание на то, что я обыкновенно не берусь за расследование деяний таких людей, как вы, но могу, если потребуется, сделать и исключение.
Натансон побагровел.
— Что вы хотите этим сказать? — крикнул он. — Ни в чем дурном вы меня уличить не можете!
— Это было бы весьма нетрудно, — оборвал его Нат Пинкертон. — Берегитесь, мистер Натансон!
Натансон сразу струсил. Он понимал, что ему не справиться с Пинкертоном и что сыщик, пожалуй, сумеет уличить его во многих неблаговидных поступках, а тогда пришлось бы понести весьма строгую кару.
Вот почему он предпочел переменить тактику и, улыбаясь, сказал:
— Вы меня извините, мистер Пинкертон, я немного расстроен. Я никогда не ожидал, что вы окажете мне честь вашим посещением. Садитесь вот в это мягкое кресло, куда я сажаю только своих лучших клиентов, и не откажитесь закурить одну из этих сигар.
— Пожалуйста, мистер Натансон, не трудитесь, — ответил Пинкертон, — мне от вас нужна только маленькая справка, в которой вы, надеюсь, мне не откажете!
— Если только сумею, я с удовольствием скажу все, что могу.
— Ну так вот! Скажите, кто такой господин, который только что вышел от вас?
— Право, при всем желании не могу вам этого сказать! Это какой-то сумасшедший, который даже не назвал мне своего имени!
— Мистер Натансон, не лгите! Вы прекрасно знаете, кто он такой!
— Будь я проклят, если не говорю вам правду! — воскликнул адвокат. — Не понимаю, почему вы мне не верите! Он вошел сюда и сразу сказал, что не желает называть своего имени, так как, мол, у него дело такое таинственное и загадочное, что он хочет сначала мне его изложить и узнать, возьмусь ли я за него как адвокат. Затем он рассказал мне массу всякой ерунды, так что я даже подумал, что он не в своем уме, и попросил его отправиться к какому-нибудь другому адвокату, так как у меня нет времени для него.
Пинкертон начал терять терпение.
— Все это вы можете говорить кому угодно, но только не мне! — ответил он. — Вам не удастся провести меня! Я прекрасно видел, как вы положили в кассу пятьсот долларов, полученные вами от этого господина! Он заплатил вам пятьсот долларов за то, чтобы вы молчали!
— Я не знаю, откуда вы это взяли! — возразил Натансон. — Я сказал вам одну только сущую правду, а если она вам не нравится, то я в этом не виноват! Какое вы имеете основание думать, что меня вообще можно купить? Я человек честный и на такие дела не иду…
— Довольно! — резко оборвал его Пинкертон. — Сознайтесь в том, что вы получили пятьсот долларов от этого человека за то, чтобы вы молчали в случае, если к вам обратятся с запросом, была ли у него тяжба с Давидом Саломоном! Вы признаете это или нет?
— Нет, не признаю, потому что это неправда! Вы жестоко ошибаетесь, мистер Пинкертон!
— А если я буду настаивать на своем? — резко ответил сыщик. — Если я вам заявлю, что немедленно арестую вас в случае дальнейшего отпирательства?