Невинность и порок
Шрифт:
Касс ничего не ответил.
— Касс…
Пьюрити увидела, как дернулся его подбородок.
— Я не хочу никаких осложнений, — настаивала она. — Пойдем отсюда.
Касс опустил на нее глаза. В них бушевала ярость, и она затаила дыхание, не в силах пошевелиться до тех пор, пока Касс не обратился к Баку:
— Можешь опустить свое ружье.
Схватив Пьюрити за руку, он увлек девушку к выходу из сарая, не обращая внимания на ружье, все еще нацеленное на него. С трудом передвигая ноги, Пьюрити пыталась сдержать прилив чувств,
— Тебе ни к чему было вмешиваться! Я и сама сумела бы справиться с Нэшем.
— Ты так думаешь? — Касс остановился, взгляд его был по-прежнему холодным. — Я не намерен был ждать, чтобы в этом убедиться. Если он хотя бы еще раз притронется к тебе, пусть пеняет на себя.
— Я не могу этого допустить, Касс.
Пьюрити крупными шагами направилась к лестнице. Поднявшись наверх, она распахнула дверь спальни и заперла ее за собой.
На глаза навернулись слезы. Пьюрити вздохнула: ей необходимо было сделать окончательный выбор.
Джулия хранила молчание, однако сон все не приходил.
Лежа рядом с ней в постели, которую они делили в течение долгих лет, Джек закрыл глаза. Он тоже пытался заснуть, но ему это никак не удавалось. Не в силах больше выносить напряженной тишины, он повернулся к Джулии и обнял ее. Она вздрогнула всем телом. Проклиная себя за слабость, он коснулся губами ее щеки и прошептал:
— С тобой все в порядке, дорогая?
— Да, Джек. Я отлично себя чувствую. Просто… просто мне кажется, что этой ночью я не смогу заснуть.
Джек привлек ее к себе. Душа его разрывалась на части, как всегда, когда он ощущал ее мягкое тело рядом собой, но, как ни странно, к этому обычно примешивалось странное чувство облегчения. Так было и теперь. Он объяснял это тем, что Джулия приносила ему мир и покой среди житейских бурь, обрушившихся на него. Ее природная мягкость и способность щедро дарить другим свою любовь, ничего не прося взамен, не уменьшились с годами. Он не переставал поражаться тому, насколько его чувства к Джулии отличались от той любви, которую Шепчущая Женщина могла пробудить в нем одним словом… взглядом… прикосновением…
Образ Шепчущей Женщины снова возник перед его мысленным взором, и Джек тихо застонал.
— В чем дело, дорогой?
Вопрос Джулии повис в воздухе. Мог ли он признаться ей, что вынужден был обманывать ее все эти годы, потому что у него не хватало смелости сказать ей правду, что эта ложь с каждым разом давалась ему все труднее? Ведь его молчание вынуждало Касса отвергать перед людьми родную мать и брата, которых он горячо любил, и от этого сильнее переживать смерть Парящего Орла. Разве можно сказать Джулии, что, если бы Шепчущая Женщина стала настаивать на своих законных правах, он мог бы бросить свою вторую жену после всех тех лет, которые она отдала ему? И как сказать ей, что даже теперь,
— Ты не ответил на мой вопрос, дорогой. Тебя что-то беспокоит?
Джек прильнул щекой к волосам Джулии. От седеющих прядей исходил аромат сирени, непохожий на естественный мускусный запах кожи Шепчущей Женщины. Ответ его был правдивым лишь отчасти.
— Я тревожусь за Касса. На ранчо «Серкл-Си» возникли осложнения, которые ему очень трудно будет преодолеть.
Джулия на миг умолкла.
— Надо послать ему телеграмму… попросить приехать ненадолго домой и здесь еще раз все хорошенько с ним обсудить.
— Не думаю, что он согласится.
— Почему? Из-за той девушки, о которой ты мне рассказывал?
— Я в этом не уверен.
— Он бы приехал, если бы ты попросил его об этом.
— Кассу нужно уладить там кое-какие дела, и никто, кроме него, не может с этим справиться.
Джек почувствовал дрожь, пробежавшую по телу Джулии.
— Джек, твои слова меня пугают. Ты о чем-то умалчиваешь. Надеюсь, Касс там в полной безопасности?
— Пожалуй… то есть, конечно, да.
— Джек…
В коротком смешке Джека присутствовал налет иронии.
— Думаю, на ранчо «Серкл-Си» нет человека, способного поверить в то, что кто-то тревожится за Касса. По-моему, они считают как раз наоборот.
— Касс никогда не причинил бы кому-то вреда!
— Джулия…
— Он добрый и…
— Чуткий. Да, я знаю.
— Он был для меня самой большой радостью в жизни, и я горжусь тем, что принимала участие в его воспитании Я ведь так ни разу и не поблагодарила тебя, Джек, а то, что ты доверил своего сына мне. Его любовь для меня — поистине бесценное сокровище. Мне бы так хотелось видеть его дома, Джек.
— Ты сама не заметишь, как он вернется.
— Ни одна мать не могла бы больше гордиться своим родным сыном, чем я — Кассом.
— Знаю.
— Ты думаешь, он это понимает?
— Да.
— Как ты считаешь, молитвы будет достаточно, чтобы заставить его вернуться домой поскорее?
— Ты больше знаешь о молитвах, чем я, дорогая.
Смех вырвался из груди Джулии.
— Пожалуй, ты прав.
— Можешь попробовать, если это так много для тебя значит.
— Да, конечно.
Воцарилась продолжительная тишина.
— Спокойной ночи, Джек.
— Спокойной ночи, дорогая.
Никогда еще его душу так не раздирали противоречите чувства. Джек прикоснулся поцелуем к ее губам.
— Я люблю тебя, Джек.
Какое-то время он колебался, наконец, не в силах больше сдерживаться, чуть слышно прошептал: — Я тоже люблю тебя.
Дыхание Пьюрити было легким и прерывистым, когда Касс разделся и скользнул под одеяло рядом с ней. Она даже не пошевелилась. Черты ее лица во сне были озарены только слабым светом, струившимся в окно.