Невинность по контракту
Шрифт:
— Моя девочка. Кого ты нашла?
Вторая псино глухо гавкнула.
— А-а-а, хитрая лиса. Это не ты нашла. Это Мерс нашел, а ры решила его заслуги себе присвоить? Нехорошо… Место.
Собака отбежала и присела, Тиграну пришлось опереться ладонью о газон, чтобы не растянуться. Выглядел он… ужасно. Рубаха мятая, рукав оторван, пуговицы выдраны. Лицо перекошенное, злое, и волосы дико растрепаны.
— Кто это тут у нас? — пополз в мою сторону на четвереньках. — Ма-а-а-ша.
Тигран ущипнул меня за нос, только жест был злой,
— Тебе… тебе в доме сказали сидеть?
— Да, — едва слышно сказала я.
— Так какого хрена ты выперлась? — заорал и рассмеялся. — Бежать решила. Да-да. Знаю я вас, сучек хитрых.
— Нет! Я… гулять. Гулять вышла, честное слово. Погода хорошая, мне не спится. Я…
Тигран опустил ладон и провел по моему оголившемуся бедру, задержав руку, стиснул пальцы так, что меня скрутило в приступе боли.
— Врешь, гадина.
— Не вру я! Не вру! Я просто подышать вышла!
— В самую темную часть сада.
— Там качели!
— И забор.
— Не стала бы я убегать так… В ночнушке! В тапочках домашних… Это глупо! Если бы хотела бежать, собрала бы рюкзак. С самым необходимым. И оделась бы подходяще.
Хватка пальцев на бедре ослабла.
— Собрала бы рюкзак?
— Да… Да… Я не хотела бежать, — произнесла совсем тихо, едва дыша.
Тигран меня пугал. От него сильно несло выпивкой, потом и собакой…
— Собрала бы рюкзак, — повторил Тигран. — Значит, планировала.
— Нет!
Тигран поднялся и сжал пальцы на моем локте.
— Живо пошла! Живо! Пора преподать тебе урок! Пора тебя… Блять… Хорошенько… Под ноги смотри! — рявкнул, когда я запнулась пушистыми тапочками друг о друга.
— Тигран, постой, Тигран мне больно. Я не успеваю! — ревела, едва не сбивая ноги, с трудом поспевая за мужчиной.
Он меня встряхнул.
— Не ной. Шевелись. Сама не пойдешь, за волосы оттащу! Не понимаешь же, когда к тебе по-хорошему. Надо как с сукой тупой. Как с Лайлой. Тварь дрессировке не поддавалась, пока голодом морить не начал и наказывать за малейшую провинность.
Пока мы шли, я заметила, что по территории рыскали собаки. В ошейниках. Здоровенные туши.
Наверное, мне «повезло»
Повезло выйти, когда охрана выпускала собак, и тут я…
— Одна из стаи дрянь попалась… Но ничего, и эту приучил. Из рук моих жрет аккуратно, дажеесли две недели ничего не ела. И ты…
Перед носом оказались двери холла.
Распахнулись.
— И ты у меня из рук жрать станешь.
Холл, двери, просторная гостиная. Сбоку замаячила фигура Осло. Мне показалось, он немного побледнел, увидев, как Тигран меня тащил.
— Шеф.
— Заткнись.
— Шеф, оставьте девочку.
— Нахер пошел! Ты должен был следить, чтобы она дома была, а не сваливала! — рявкнул Тигран и сжал пальцы крепче на моем локте. — Где ты был?
— Отлить отошел, — процедил сквозь зубы Осло и зло зыркнул на меня, как бы говоря «Дура!».
—
Осло сглотнул. Кажется, Тигран не шутил…
Лестница под ногами пролетела слишком быстро, Тигран втолкнул меня в спальню и потребовал:
— Раздевайся.
Глава 38
Глава 38
Маша
Я помедлила, и сильный тычок в плечо подсказал, куда нужно лететь и делать все немедленно — к кровати.
— Живее, нах. У меня терпение — все.
Обернулась, посмотрела на Тиграна через мутную пелену слез, повисших на ресницах — он пытался расстегнуть пуговицы на рубашке.
Грозный, злющий, грязный.
Едва стоял на ногах, раскачивался и гневно сопел, потому что дорогие горошины не поддавались усилиям его крупных пальцев. Разозлился и порвал рубашку окончательно, потом принялся стаскивать ее с себя, матерясь.
Я только тогда поняла, какой он пьяный и невменяемый, когда он яростно начал пинать и топтать оторванный от рубашки рукав.
Только сейчас поняла предупреждение Осло. Поняла и… чуть не взвыла: Маша! Дурочка… А теперь — что?
Этот зверюга невменяемый, на утро он даже не вспомнил, как набухался и все, что было… Все, что будет, а я… Нет-нет, я второй раз не переживу! И сказать не могу — горло перехватило.
Затуманенный злостью, гневом и похотью взгляд Тиграна остановился на мне.
— Кажется, тебе помочь надо. С раздеванием!
Мужчина шагнул ко мне и заматерился снова.
Потому что за секунду до этого он принялся стаскивать брюки и чуть не запутался в своих же штанах. Пьяный и злой, здоровый и дурной. В таком состоянии он и брючины перепутал, а что говорить про меня — такой и дырки, прости боже, перепутает, и даже не поймет, и, мамочки…
Хочется сбежать, хоть на потолок. Я только сейчас поняла, какой опорой была наша многочисленная семья, как за руку вели всегда, как вселили в меня такую слепую веру в то, что все будет хорошо. Все всегда будет хорошо и правильно, и именно так, как надо мне, и, даже если что-то не получается, можно всего попросить — и помогут, поддержат, обогреют…
Я словно под теплым одеялком все это время ютилась, и отношения с Матвеем тоже были… уютным, знакомыми. Мы же со школы вместе. Где-то внутри я до сих пор вижу нас старшеклассниками, которые первый раз закрылись в спальне и дико довольные только фактом своей взрослости…
А теперь — все. Одеяло сдернуто. Никого нет. Только и я этот… пьяный, жуткий мужик, который воюет со своими брюками. Остаются еще его трусы и… все.
Надо что-то делать.
Бежать — равно дразнить, а он будто только этого и ждет, чтобы… окончательно сорваться.