Невинность по контракту
Шрифт:
— За что?!
— Я испугалась… Ты врачей этих позвал. Начали бы они у меня в мозгах ковыряться, на встрече с психологами водить и все… Прости!
— Дурешка…
Я вскочил, едва не навернувшись на свежем снегу, через ступеньку перепрыгнул.
— Ты…
— Глупо вышло. Я сначала спросонья тебя не узнала, испугалась… И лицо, и голос. Я так сильно испугалась, а потом разозлилась. Ты ничего мне не говорил, я от беспокойства чуть ребенка не потеряла. Я вдруг подумала, что так будет лучше, что ты от меня отстанешь, что тебе не нужна будет дурочка с амнезией,
— Леончику, — повторил я, вс еще не веря в счастье. — Можно обниму? Маш… Машуня… Малая моя… Это я… Я у тебя прощения просить должен. Я так хотел к тебе, больше всего хотел, но ты даже не представляешь, как жарко здесь было. Как в аду… Хотя нет, ад — это когда без тебя.
— Правда? — зарделась.
— Клянусь…
— Оденься, пожалуйста.
— Да в задницу. Можно обниму? Ты зажмурься, на лицо не смотри…
— Прекрати, я уже привыкла. Обними. Сейчас же! — потребовала. — Ты мне столько всего хорошего должен… Обязан…
— Да. Да. Да… Конечно!
Я обнял осторожно и все-таки не удержался, начал водить губами по светлым волосам, выбившимся из-под шапки.
— Люблю тебя, — заплакала Маша, цепляясь за меня изо всех сил. — Больше не оставляй меня. Никогда! Слышишь?
— Никогда. Ни за что… Ты — моя. Вы — мои… Все хорошо. Все будет хорошо… У нас. Веришь? Я все сделаю…
Эпилог
Эпилог
Маша
Спустя пять лет
— И куда это ты собрался, мой дорогой?
Я задаю вопрос, стараясь не показывать, как сильно шокирована тем, что сынишка Леон тащит чемодан к двери.
Наш с Тиграном сынишка ужасно самостоятельный. Важный. Копия отца. Один-в-один. Я точно не знаю, как Тигран выглядел в детстве, но думаю, именно так, смуглый, черноволосый, дьяволенок, с потрясающе длинными ресницами и колдовскими глазами. В них можно утонуть… Мой красавчик разобьет немало женских сердец. А какой франт… Привычками он тоже в отца пошел, копирует за ним повадки, даже иногда садится в такую же замысловатую позу, забросив одну ногу стопой на колено другой ноги.
— К дедушке жить поеду, — отвечает сынишка. — Ты не видела мои очки?
— Очки, значит.
— Да, — кивает. — На улице солнце.
— Я могу узнать, с чего ты вдруг решил поехать жить к дедушке? — стараюсь не смеяться.
В своем копировании взрослых манер сын выглядит невероятно комично и жутко обижается, если над ним хихикают, может и в нос дать. Леон вспыхивает, как спичка. Три месяца назад он зарядил учебником по носу преподавателю английского, когда тот со смехом поправлял его немного картавое произношение. С тех пор логопед поставил сынишке букву «р», и теперь наш отважный лев рычит еще более грозно.
— У дедушки блины. Баба испекла.
— Весомый повод…
Я все-таки не сдерживаюсь, пускаю улыбку, но
— А ты надолго жить к дедушке?
Леон задумывается, смотрит на часы.
— До вечера. У нас с Мерсом прогулка… — называет имя пса Тиграна.
Ах, до вечера! Я, честно, едва сдерживаю смех.
— А что у тебя в чемодане, Леон? Неужели столько вещей?
— Только нужные! — крепко хватается за ручку чемодана.
— И игрушки тоже взял?
— Да… — улыбается широко-широко. — Деда не видел мой новый бластеррр! Будем пугать бабушку.
— Вот бабушку, пожалуй, мы не будем пугать, хорошо? Давай сделаем так, я сейчас быстро переоденусь, и мы вместе поедем жить к дедушке. До вечера. Идет?
— У тебя пять минут! — копирует интонации отца.
— Леон, девочкам всегда нужно, знаешь, сколько времени? Как пять, умноженное на пять. Как думаешь, сколько это?
Леон не знает, но никогда не признается. Впрочем, он очень сообразительный, поэтому кивает серьезно, выкрутившись:
— Немного больше. Ладно, подожду…
***
Прошу водителя отвезти нас с Леоном и Ани отвезти к моим родителям. Как всегда, немного волнуюсь перед появлением. В прошлом из-за разногласий Тиграна с его дядюшкой и развязавшейся войны, я долго отсутствовала, родители даже подавали меня в розыск, Тигран гасил их заявления и не давал ход делам. Мама и отчим тогда с ума чуть не сошли, осаждали инстанции дружной толпой всех наших родственников.
Безрезультатно.
Я увиделась с родными, уже после родов. Тигран настоял, чтобы я сначала родила, последние недели до родов он окружил меня заботой и превратил жизнь в сказку наяву, дал возможность поверить в его любовь по-настоящему.
К маме с отчимом я приехала, держа за руку того самого мужчину, которого они знали только по фамилии и имени. Они не могли ничего узнать об Арсенове Тигране и заочно его возненавидели, обвинили во всех возможных преступлениях и не сразу приняли его в семью.
Признаюсь, мне было непросто. Хорошо, что я сначала родила Леончика, и только потом столкнулась со стеной неприязни к любимому со стороны родных. Как только они его не называли! В итоге я не выдержала и поставила ультиматум, что горячо обожаемого внука родители увидят только после того, как пойдут на мировую с Тиграном и хотя бы дадут себе шанс узнать его поближе, чтобы понять, какой он на самом деле — глубокий, внимательный, настоящий мужчина.
Не сразу, но отношения между родителями и Тиграном потеплели. Разумеется, в этом была огромная заслуга Леончика, которого мы все безумно любили. Он был душой и центром всей компании, когда мы собирались вместе, через него и пролегали пути к сердцам близких. Потом я забеременела дочкой, и отношения стали еще лучше.
Тигран ждал дочурку, имя выбирал ей сам. Он позволил мне назвать сына, я предоставила ему право выбора имени дочери.
Наша семья стала дружной и крепкой, такой, о которой я всегда в тайне мечтала, а дорогой сердцу мужчина заполнил меня целиком.