Невинные рассказы
Шрифт:
стало быть, страдание не совсем-то дурная вещь… стало быть, в страдании возможно даже своего рода наслаждение, которое высоко ценится знатоками!..
— Не знаю; быть может, я не принадлежу к числу знатоков, но, признаюсь вам, я не охотница до страдания… Мне кажется так приятно, так легко, когда меня никто не беспокоит, si l’on me laisse jouir en paix de mon existence… n’est-ce pas, [3] мсье Щедрин?
3
когда
— Нет сомнения, что жить спокойно гораздо приятнее, нежели пользоваться тревогами, — отвечал я.
— Но я и не утверждаю, что страдание должно быть нормальным состоянием человека, — возразил Семионович, — я говорю только, что страдание — школа, и надеюсь, что самое это слово доказывает, что здесь идет о нем речь, как о мере временной, преходящей, о той мере, про которую говорит поэт:
Ведь в наши дни спасительно страданье…
— Я надеюсь, что мы с честью выйдем из этой школы, — сказала Анна Ивановна, — хотя, признаюсь вам, на первый раз это будет ужасно трудно… nous sommes encore si peu habitu'es de jouir des bienfaits de la civilisation… [4] я сегодня утром говорила с мужем: это ужас, сколько надобно сделать… il faut faire ceci et cela… [5] везде, куда ни обернитесь, везде надобно снова начинать…
4
мы еще не привыкли наслаждаться благами цивилизации…
5
надо сделать и это и то…
— Да, это так, — отвечал Семионович задумчиво, — не знаю… я как-то опасаюсь… мне все кажется… que nous n’avons pas assez de forces… que nous succomberons `a la t^ache, en un mot! [6]
— О, это опасение совершенно напрасное! puisque au fond le peuple russe est avant tout un grand peuple… C’est une justice, que l’Europe enti`ere se pla^it `a lui rendre… [7]
— A! здравствуйте! об чем это вы так горячо тут спорите? — прервал Семен Семеныч, входя в это время в гостиную и подавая поочередно всем нам руку, чего прежде никогда с ним не случалось.
6
что у нас недостаточно сил… одним словом, что мы не справимся с задачей!
7
потому что, в сущности, русский народ — прежде всего великий народ… Вся Европа с удовольствием отдает ему в этом справедливость…
— Продолжение давишнего разговора, ваше превосходительство, — отвечал я.
— А! это любопытно!
— Вот мсье Семионович находит, что мы недостаточно созрели, — отозвалась Анна Ивановна.
— То есть для чего? — спросил генерал.
Анна Ивановна затруднилась; она была вполне уверена, qu’il s’agit d’une tr`es bonne chose, [8] но как называется эта chose, [9] не знала. А впрочем, что мудреного: может быть, так она и называется… chose! Семионович, однако ж, вывел ее из затруднения.
8
что речь идет об очень хорошей вещи.
9
вещь.
— Мы не поняли друг друга, Анна Ивановна! — сказал он несколько обиженным тоном, — мое воспитание… мое прошедшее, наконец… все это достаточно говорит в мою пользу… Поверьте, я не принадлежу к числу отсталых!
— Ну
— Я говорю только, что наше перерождение достанется нам не без труда!
— О, насчет этого я совершенно с вами согласен… я, например, придумал теперь одну штучку. Конечно, это будет очень полезно… однако и за всем тем не могу поручиться, чтоб она принялась так, как было бы желательно!
— Позволено ли будет узнать, ваше превосходительство, в чем заключается ваше намерение? — спросил Семионович.
— Так… я хочу… биржу здесь устроить! — отвечал генерал с тою поспешностью и вместе усилием, которыми всегда сопровождается желание высказаться как-нибудь понебрежнее. При этом он, неизвестно от каких причин, застыдился и покраснел.
— Vous n’avez pas l’id'ee, comme ils nous trompent, ces marchands! [10] — вступилась Анна Ивановна, — a тогда мы будем все на бирже покупать!
10
Вы не имеете понятия, как нас обманывают купцы!
— Ты мне, мамаша, на бирже новую курточку купишь! — пролепетал маленький сынок Анны Ивановны, прислушавшись к разговору.
— Извините меня, Анна Ивановна, — заметил Семионович, пользуясь случаем, чтоб отмстить генеральше за предположение об его отсталости, — но мне кажется, что вы не совсем верно смотрите на значение биржи…
— Ну да, ну да, — сказал генерал, снисходительно улыбаясь, — эти дамы только и думают, что о нарядах… Они даже на переворот готовы смотреть с точки зрения тряпок… ха-ха!
— А впрочем, мысль Анны Ивановны об устроении такого магазина, который представлял бы все ручательства относительно добросовестности и дешевизны, тоже весьма счастливая мысль, — возразил Семионович, спеша на помощь подломившейся на льду либерализма генеральше и таким образом умеряя язвительность великодушием.
— Mais… n’est-ce pas? [11] — сказала Анна Ивановна, отдыхая.
Известие, что готово кушать, прекратило на время разговор, но за обедом он возобновился с новою силою. И генерал и генеральша так увлекательно доказывали необходимость оставить рутину и идти новыми, неизведанными доселе путями, что даже суровый Семионович согласился, qu’au fait il у a quelque chose `a faire. [12] Я и сам чувствовал, что в воздухе была разлита какая-то непривычная теплота, что по временам моего обоняния касались живительные ароматы, что кровь с усиленною быстротой приливала к голове и сердцу…
11
Но… не правда ли?
12
что и вправду нужно что-то предпринять.
Но не могу не сознаться, что все это происходило как будто во сне и что самые звуки говоривших кругом меня голосов ложились в мой слух как-то смутно, неопределенно.
— Прежде всего надо позаботиться о торговле, — говорил генерал, — потому что торговля — это нерв…
— Да… и железные дороги, — сказал Семионович, — вот где для нас предмет первой важности! пространство нас одолевает, ваше превосходительство, наша собственная карта нас давит!
— Ну, с этим как-нибудь справимся, с божьей помощью! — рассудил генерал.
— Однако ж… это ужасно… сколько приходится сделать! — задумчиво продолжал Семионович, внезапно всем телом вздрогнув.
— Еще бы! — заметила генеральша.
— Вы забыли еще о грамотности, — отозвался генерал и, обращаясь ко мне, присовокупил: — Кстати, чтоб не забыть! не худо бы нам с вами и насчет этого что-нибудь… знаете, в таком же роде…
— Позвольте, однако ж, ваше превосходительство, — возразил Семионович, — мне кажется, что грамотность… я думаю, что для этого у нас еще почва недостаточно, так сказать, взрыхлена?