Невиновен
Шрифт:
– Это был несчастный случай.
– Вот как? Это он тебе так говорит за вашими музейными ленчами? Неужели ты обсуждала с этим типом, как он убивал моего сына?
– Нашего сына, – поправила его Соня.
Он взглянул на нее, такого взгляда она никогда не замечала прежде.
– Как ты могла?
– Что, Кларк?
– Встречаться с ним. Простить его…
– Ни о каком прощении речь не шла.
– Ну, тогда успокаивать.
– Не было этого.
– Тогда что же было?
– Сама не знаю. – Соня поднялась из кресла. – Послушай, Кларк. То, что произошло
Он возмущенно фыркнул.
– Придумала себе утешение, да, Соня? Внушила, что это несчастный случай?
– Утешение? – Ее пронзила боль. – Нет мне утешения, Кларк, и не будет. И не важно, убийство это или несчастный случай. Стивена больше нет с нами.
Он промолчал.
– И все же это был несчастный случай, Кларк.
– Он убедил тебя в этом?
– Напротив.
– О чем ты?
– Он сам не понимает, как это случилось. И живет под тяжким грузом вины.
– Бедняжка! – Кларк скроил насмешливую гримасу. – Господи, как можно быть такой наивной?
– Позволь спросить тебя кое-что. – Соня подошла поближе. – Если бы они упали по-другому, угол падения был бы иным и не Стивен, а Мэтт Хантер ударился бы затылком о бордюрный камень…
– Слушай, даже не начинай!
– Нет, Кларк, ты выслушай. – Она приблизилась еще на шаг. – Если бы все пошло по-иному, если погиб бы Мэтт Хантер, а Стивен просто бы упал на него сверху…
– Знаешь, я не в настроении строить гипотезы, Соня. Все это уже не имеет значения.
– Для меня имеет.
– Это почему же? – возразил Кларк. – Разве не ты сама говорила, что Стивена все равно не вернуть?
Она промолчала.
Кларк прошел мимо, стараясь не прикасаться к ней, и тяжело опустился в кресло. Потом обхватил голову руками. Соня выжидала.
– Помнишь тот случай в Техасе, когда мать утопила своих детишек? – спросил он.
– При чем тут это?
– Да при том. – Он на секунду закрыл глаза. – Просто слушай меня, не перебивай, ладно? Помнишь тот случай? Изнуренная тяжким трудом мать топит своих детей в ванне. Кажется, их было четверо или пятеро. Жуткая история. Защита просто из кожи вон лезла, пыталась доказать ее невменяемость. Муж ее поддерживал. Помнишь, еще в новостях передавали?
– Да.
– Ну и что скажешь на это?
Соня промолчала.
– Я скажу, что подумал я, – продолжил он. – Подумал тогда: да какая разница? И это вовсе не значит, что я бесчувственный. Если мать признают невменяемой и она проведет пятьдесят лет в психушке, или же ее сочтут виновной и она получит пожизненное или отправится на электрический стул – какая разница? Как бы там ни было, но эта женщина убила собственных детей. И жизнь ее кончена, разве нет?
Соня вздохнула.
– Вот и с Мэттом Хантером то же. Он убил нашего сына. Намеренно или случайно – не так важно. Я знаю одно – наш сын мертв. Понятно тебе?
Соня почувствовала, как по щекам потекли слезы. Подняла глаза на мужа. Лицо Кларка исказило страдание. «Иди, – хотелось сказать ей. – Уйди с головой в работу, в любовницу, что угодно. Только уходи, сейчас же».
– Я не собиралась
Он кивнул.
– Желаешь, чтобы я перестала с ним видеться?
Кларк не ответил. Он поднялся и вышел из комнаты. Через несколько секунд Соня услышала, как хлопнула входная дверь. И она снова осталась совсем одна.
Глава 20
Обратная дорога из Уилмингтона в Ньюарк заняла у Лорен Мьюз еще меньше времени. Поднялась на третий этаж здания окружного суда. Ее босс, Эд Штейнберг, был в кабинете один.
– Закрой дверь! – велел он.
Выглядел Штейнберг неопрятно – узел галстука ослаблен, верхние пуговки на сорочке расстегнуты, один рукав закатан выше другого. Впрочем, так он выглядел почти всегда. Штейнберг нравился Лорен. Он был умен, честен и всегда играл по правилам. Политиканство в работе ненавидел, но понимал необходимость подобных игр. И играл в них очень неплохо.
Лорен даже считала своего босса сексуально привлекательным. В грубовато-медвежьем стиле – эдакий длинноволосый ветеран войны во Вьетнаме, оседлавший мотоцикл «харлей-дэвидсон». Но разумеется, Штейнберг был женат и имел двоих детей, студентов колледжа. Даром, что ли, говорят – всех хороших мужчин давным-давно разобрали.
Когда Лорен была девчонкой, мать часто предупреждала: «Смотри не вздумай выскакивать замуж молоденькой». Лорен никогда не принимала во внимание этот совет, но со временем осознала: идиотизм все это. Хорошие мужчины, те, кто хотел настоящую семью и детей, женились, как правило, рано. И с годами их встречалось все меньше и меньше. Теперь выбор у Лорен невелик – страдающие избыточным весом холостяки или разведенные мужчины, пытающиеся наверстать упущенное в молодости, – они долго не могли опомниться от первого неудачного брака. Или же эгоистичные парни, заинтересованные в том – да и почему бы, собственно, нет? – чтобы найти себе какую-нибудь обожающую их молоденькую курочку.
– Зачем это тебя понесло в Делавэр? – пробурчал Штейнберг.
– Хотела проследить одну зацепку, по установлению личности нашей монахини.
– Решила, что она из Делавэра?
– Нет.
Лорен быстро объяснила ему про серийные номера имплантатов, про то, как фирма сначала охотно сотрудничала с полицией, а затем вдруг отказалась. Добавила, что тут наверняка замешаны федералы. Штейнберг слушал, поглаживая усы. А когда она закончила, произнес:
– Есть один знакомый федерал в том округе, по фамилии Пастилло. Позвоню ему утром, посмотрим, что он скажет.
– Спасибо.
Штейнберг опять погладил усы – нежно, как котенка.
– Вы поэтому хотели меня видеть? – спросила Лорен. – По делу монахини?
– Да. Криминалисты проверили ее комнату и нашли восемь пар отпечатков. Один набор принадлежал сестре Мэри Роуз. Шесть других – разным монахиням и служащим школы Святой Маргариты. Мы прогнали их через компьютерную базу данных, ну, на тот случай, если кто-нибудь привлекался, отсидел срок, ну и прочее.
Лорен подошла к столу, села напротив.