Невиновен
Шрифт:
Йетс улыбнулся:
– Вы не представляете!
– Фотографии есть?
– Никогда не ношу при себе фотографий.
– Почему?
Йетс заерзал на сиденье.
– Примерно шесть лет назад, – начал он, – у меня стащили бумажник. Понимаю, как это глупо. Я начальник отделения ФБР и оказался таким растяпой, что меня обчистил жалкий карманник. Поделом. Я тогда просто взбесился. Нет, не из-за денег или кредитных карт. Но я постоянно представлял, как какой-то ублюдок разглядывает снимки моих детей. Моих детей! Скорее всего он забрал деньги, а бумажник выбросил в канаву. А если нет? Допустим,
Лорен нахмурилась:
– Или хвастается ими на вечеринках?
Йетс невесело усмехнулся:
– В общем, с тех пор я никогда не ношу снимки моих близких.
С Нортфилд-авеню они свернули к Уэст-Оринджу. Этот городок старел красиво. В большинстве случаев окраины городов щетинятся новостройками, и пейзаж выглядит нелепо и фальшиво, напоминая лысину с недавно пересаженными на нее волосами. В Уэст-Ориндже повсюду виднелись широкие зеленые лужайки, стены домов увивал плющ. Деревья высокие, с толстыми стволами. И дома не напоминали безликие коробки. Здесь были особнячки в стиле Тюдор, в средиземноморском стиле, они мирно соседствовали с домами, чьи черепичные крыши украшали готические башенки. Все они смотрелись немного старомодно, находились не в лучшем состоянии, однако в целом улицы были уютными и красивыми.
У въезда в этот дом стоял мотоцикл с коляской. Лорен притормозила рядом с ним. Они с Йетсом вышли из машины. Кто-то установил во дворе большую статую собаки, похожей на ретривера. Рядом на траве примостились две поменьше, миттельшнауцеров.
– Ваш информатор живет здесь? – спросил Йетс.
– Я же предупреждала, вы будете удивлены, – ответила Лорен.
Он пожал плечами.
Дверь отворила женщина, словно сошедшая со страниц журнала для домохозяек «Сьюзи». Клетчатый фартук и улыбка, которая у Лорен всегда ассоциировалась с религиозной фанатичностью.
– Лен внизу, в мастерской, – сказала она.
– Спасибо.
– Кофе не желаете?
– Нет, спасибо.
– Мам!
В комнату ворвался мальчик лет десяти.
– У нас гости, Кевин.
Кевин улыбнулся и сразу стал похож на мать.
– Я Кевин Фридман, – произнес он, протянул руку и встретился с Лорен взглядом. Рукопожатие было крепким. Затем он обернулся к Йетсу, тот смотрел удивленно. И ему тоже пожал руку и представился.
– Очень рад познакомиться, – проговорил Кевин. – Мы с мамой печем банановые хлебцы. Не желаете попробовать?
– Спасибо, позже, – промолвила Лорен. – Мы… э-э…
– Он там, внизу, – сказала «Сьюзи».
– Да, да, спасибо.
Они открыли дверь в подвал.
– Что за чудо они сотворили с этим мальчишкой? – изумленно пробормотал Йетс. – Своих ребят я даже не смог научить здороваться со мной первыми.
Лорен хмыкнула.
– Мистер Фридман? – окликнула она.
Навстречу им шагнул мужчина. За то время, что они с Лорен не виделись, волосы у Фридмана поседели на висках. Он был в светло-синем вязаном блейзере на пуговицах и брюках цвета хаки.
– Рад видеть вас снова, детектив Мьюз.
– Взаимно.
– Это ваш друг?
– Специальный
Едва Фридман услышал, откуда «друг» Лорен, как его глаза оживились.
– Лас-Вегас! Ну что ж, добро пожаловать. Проходите, присаживайтесь. Чем я могу вам помочь?
Он отпер ключом дверь. Внутри было настоящее царство стриптиза. Стены сплошь увешаны фотографиями. Кругом горы каких-то бумаг и документов. В рамочках кружевные трусики и бюстгальтеры. Боа и веера из пышных перьев. Старые афиши, одна из них возвещала о выступлении Лили Сент-Сир и ее танце в ванной с пузырьками пены. Другая зазывала полюбоваться некой Дикси Эванс, этой Мэрилин Монро бурлеска, выступавшей в театре Мински-Адамса в Ньюарке. Лорен с Йетсом буквально онемели на несколько секунд и лишь озирались по сторонам.
– А знаете, что это такое? – воскликнул Фридман и указал на огромный веер из длинных и пышных перьев, который он держал, как в музее, в прозрачном пластиковом кубе.
– Веер? – спросила Лорен.
Фридман расхохотался:
– Если бы! Назвать этот предмет просто веером – все равно что назвать Декларацию независимости куском пергамента. Нет, этим веером обмахивалась сама великая Салли Рэнд в клубе «Парамаунт» в 1932 году. – Фридман ждал от гостей соответствующей реакции, однако ее не последовало. – Салли Рэнд придумала танец с веером. Исполнила его в фильме «Болеро», который вышел в 1934 году. Он из настоящих страусовых перьев. Можете представить? А этот хлыст видите? Им пользовалась Бетти Пейдж. Ее еще называли Королевой Рабства.
– Мама, что ли, так назвала? – пошутила Лорен.
Фридман обиженно насупился. Лорен извинилась. Фридман вздохнул и направился к столу с компьютером.
– Значит, насколько я понял, речь идет об исполнительнице эротического танца из Лас-Вегаса?
– Да, вероятно, – кивнула Лорен.
Информатор уселся за компьютер и что-то напечатал.
– Имя и фамилию знаете?
– Кэндес Поттер.
Его рука замерла над клавиатурой.
– Жертва убийства?
– Да.
– Но она погибла десять лет назад.
– Да, нам известно.
– Многие считают, что ее убил Клайд Рэнгор, – сказал Фридман. – У него и его подружки Эммы Лимей был настоящий дар откапывать таланты. Они вдвоем заправляли несколькими недорогими клубами для джентльменов, где выступали очень неплохие танцовщицы.
Лорен покосилась на Йетса. Тот покачал головой – то ли удивленно, то ли выказывая крайнюю степень отвращения. От внимания Фридмана это тоже не укрылось.
– Некоторые джентльмены предпочитают заходить на сайт «Наскар», – пожав плечами, заметил Фридман.
– Напрасная трата времени, – сказала Лорен. – Ладно, ближе к делу. Что еще?
– О Клайде Рэнгоре и Эмме Лимей ходили страшные слухи.
– О том, что они плохо обращались с девушками?
– Да, но не только это. Они превратились в сплоченную и широко разветвленную банду. Увы, но в таком бизнесе это, к сожалению, явление распространенное, что является позорным пятном на его эстетической составляющей, вы согласны?
– Угу, – пробормотала Лорен.
– Но даже у воров существует свой кодекс чести. Эта же парочка постоянно нарушала его.