Невольница

Захир Разия Саджад

Официант кашлянул. Суман подняла голову. В этот ресторан она заходила с Юсуфом, но тогда они сидели в общем зале. Никому не нужно было ни покашливать, ни стучаться. Не было и опущенной шторы, все происходило на глазах у других. Сегодня впервые в жизни она сидела в закрытой комнате наедине с мужчиной. С Юсуфом они говорили без умолку, а сейчас она даже не знала, что сказать. Она сидела молча, смущаясь в непривычной обстановке.

Салман сделал заказ и повернулся к ней.

— В такой зной рискованно

отправляться на прогулку, да еще пешком.

— Ничего страшного, — ответила Суман. — Я хожу в любую погоду. Не растаю… А обеспокоена я совсем другим… Сегодня я поссорилась с Нафис, — сказала она после небольшой паузы.

Она подумала, что Салман будет ошеломлен, встревожен. Но ничего подобного не случилось. Он обоими локтями оперся о стол, сцепил вместе пальцы рук, положил на них подбородок и спросил:

— Правда? И насколько серьезно? По вашему лицу ничего не скажешь. Вот пойти бы сейчас домой и взглянуть на физиономию Нафис.

Суман усмехнулась.

— Видите, получилось так, что…

Отодвинулась штора, официант внес на подносе два стакана апельсинового сока, бутерброды и что-то горячее.

— Я не хочу есть, — сказала Суман. — Спасибо.

— А я вот проголодался. Держите. — Салман протянул ей стакан с соком.

Суман мешала сок ложечкой и смотрела в стакан. Друг за другом красивым веночком в соке кружились лепестки жасмина. Она взяла стакан. Вздохнула и поднесла к губам.

— Суман, помнишь то день, когда ты шла к гаражу, а я копал грядку под саженцы жасмина? Тогда сказал еще про гранатовое дерево и джинов. Помнишь?

— Конечно, — ответила Суман.

Он отпил глоток.

— Вот и сегодня… Сегодня утром, я, как тогда, копал грядку и вдруг вижу — на самой высокой ветке граната раскрывается огромный бутон… Представляешь себе, преогромный бутон.

— Преогромный бутон, — повторила Суман. — А дальше?

— Бутон раскрывается прямо на глазах, и из него выходит… пери. Настоящая живая пери.

— А потом? — Суман заулыбалась. — Выходит пери…

— И так она мила и прекрасна, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пришлось мне поверить всему, что я слышал о пери, начиная с детства и кончая сегодняшним днем. Мне очень хотелось поговорить с ней, но я немного смутился, да и пери говорят только на своем, особом языке. Вот я и подумал: а вдруг она не поймет мою речь или рассердится, если поймет неверно. Поэтому я и промолчал. Но я смотрел на нее такими влюбленными глазами, что она все равно поняла без слов, так как потом сама сказала мне…

— Сказала? Пери умеют говорить человеческим голосом? — Суман звонко рассмеялась.

— Да, и даже идущим прямо в сердце. Она сказала: «Салман, как мне добраться до тебя? Я очень хочу этого, но стыд перед людьми удерживает меня». И тогда

я…

Суман больше не смеялась. У нее беспокойно забилось сердце, она зарделась, стакан, который она держала в руке, дрожал, а пальцы другой руки нервно забегали по столу.

— И тогда я подумал… — приглушенно повторил он, но волнение не дало ему закончить.

Он порывисто протянул руку и положил ее на руку Суман.

— Суман!

Суман потянула свою руку, но он не отпускал ее. Он поставил стакан с соком, и теперь обе его руки держали руку Суман.

— Не вырывай ее, признайся, что любишь. Мне так хочется верить, что я не ошибся.

Он приковал ее к себе взглядом, и ей стало страшно. Глаза или два бездонных синих озера: она видела, как тонет в них, но на дне озер виднелась не смерть, а неясный силуэт жизни. Что за удивительные глаза, в которых сразу видны и приказ, и просьба, которые казались очень сильными и в то же время такими слабыми, будто, взгляни в них Суман построже, и они тут же готовы сдаться ей.

— Нет, нет, Салман. Нет, я не люблю вас, с чего вы взяли? Вы ошибаетесь, вы не так меня поняли… — И, сжав губы, она отвернулась.

Салман схватил ее за обе руки и не выпускал их.

— Даже ложь, слетающая с этих уст, мила. — Он протянул руку и повернул к себе подбородок Суман. — Посмотри на меня. Ведь любишь?

Из глаз Суман катились слезы.

— Разве у меня есть право на любовь? — Она помедлила и горько добавила: — Вы, наверное, не знаете, кто я…

— Знаю, — просто ответил Салман. — Не надо.

Суман насторожилась и внимательно посмотрела на него.

— Нет права на любовь… — повторил Салман. — Разве можно начинать жизнь с таким похоронным настроением? Ну же, Суман!

Она попыталась улыбнуться.

Салман успокоился. Он отпустил ее руки, взял свой стакан, отпил несколько глотков и принялся за еду. Когда он снова взглянул на нее, то увидел, что она плачет.

— Суман, — он ласково потрепал ее по руке. — Я видел, как хнычут светские дамы, когда им приходится столкнуться с какой-нибудь неприятной неожиданностью. Так они ни на что другое и не способны. Я впервые вижу, как плачет умная, трудолюбивая женщина.

Суман молчала.

Салман наклонился к ней и мягким голосом продолжал:

— Зато я увидел, как сверкают на лотосе капельки росы, Суман! Если б ты знала, какие у тебя красивые глаза.

Она все молчала. Салман снова взял ее за руку.

— Суман, мы любим цветы за их аромат и чистоту, за краски и нежность, за волшебство и изящество. Кому, очарованному ими, придет в голову интересоваться, на какой почве они выросли?

Она улыбнулась, но из ее глаз продолжали катиться слезы. Она вытирала их концом сари.