Невольничий караван
Шрифт:
Эти слова в сочетании со всем внушительным обликом немца произвели на арабов впечатление. Никто из них больше не пытался сказать ни слова. Они отступили назад, пока не освободилось место у костра, потом уселись вокруг огня. О чем они там тихо говорили, на другой стороне пруда, слышно не было, но взгляды, которые хомры изредка бросали в сторону своих обидчиков, не предвещали ничего хорошего.
С помощью джелаби, которые примкнули к Шварцу, обоих львов удалось перетащить ко второму костру. Там охотники сняли со зверей шкуры и внимательно осмотрели их раны.
Первая пуля немца прошла через глаз льва и застряла у него в мозгу,
Что же касается львицы, то первая пуля попала ей в челюсть, прошла через язык и вышла через затылочную кость над первым шейным позвонком. Вторая пуля пробила легкое. После каждого из этих выстрелов зверь не прожил бы больше пяти минут. Четвертьфунтовая пуля Отца Одиннадцати Волосинок прошла сквозь мозг и всего лишь сократила пять минут до одной. Таким образом, и эта шкура, скорее всего, принадлежала немцу.
Хаджи Али и Стефан Пудель признали это, хотя и с видимым сожалением: они тоже охотно приняли бы участие в дележе добычи. Тогда Шварц сказал:
— Каждому из зверей досталось по три пули — две моих и одна ваша. Следовательно, мне принадлежит две трети каждой шкуры, но я хочу уменьшить свои притязания и взять только шкуру льва. Вторую шкуру вы разделите пополам. В этом случае каждый из вас получит большую часть, чем та, на которую он мог претендовать, и кроме того будет удобно делить: вы просто разрежете шкуру вдоль или поперек на две части. Вы согласны?
— Конечно, — мгновенно отреагировал словак, — голову возьму я, а Хаджи Али останется хвост.
— Ну уж нет, — возмутился его друг, — почему это ты забираешь голову?
— Потому что я стрелял в голову.
— Аллах! А я что, колол его под хвост? Мы разрежем шкуру вдоль, чтобы обе части были одинаковыми.
Это предложение не понравилось Стефану. Оба торговца ссорились до тех пор, пока Шварц не вмешался и не спросил:
— А что вы собираетесь делать с вашими шкурами?
— Как что? Я буду носить свою, как накидку, — объявил Отец Смеха.
— И я мою, — сказал Отец Листьев.
— Тогда вы не можете делить ее вдоль, иначе половинки будет неудобно носить. Режьте поперек, и пусть жребий решит, кто получит переднюю, а кто заднюю половину шкуры львицы.
Так и сделали. Удача сопутствовала словаку, и он получил желанную голову.
— Вот и хорошо, — обрадовался он, — я получил что хотел. А ты теперь больше не Отец Смеха, отныне мы будем называть тебя Абуль-занаб — Отец Хвоста.
Должно быть, Хаджи Али хотел скорчить в ответ на эти слова яростную гримасу, но всем присутствующим показалось, что он вот-вот расхохочется как сумасшедший. Он не спеша разложил перед собой свою часть добычи и достал нож, чтобы вырезать мясо, а затем натереть внутреннюю сторону шкуры пеплом. Только после этого он ответил:
— А тебя мы можем называть Абуль-буз, Отец Морды, потому что ты получил морду, хотя твоя собственная и так уже настолько широка, что ты не можешь закрыть свою пасть и всегда держишь ее распахнутой, чтобы оскорблять других. Если бы у тебя в голове было столько названий народов,
— Ты прекрасно знаешь, что мне не нужны ни твои народы, ни твои деревни, потому что у меня и так светлая голова, — заявил венгр.
— Может быть, ты скажешь, что в моей есть что-то темное?
— Да, потому что в твоих странах и деревнях нет уличных фонарей. Мои же знания, напротив, излучают небесный свет. Уже одна моя латынь могла бы сделать из тебя образованного человека, не говоря уже о других науках, которыми просветил меня Аллах. Но такого сияния тебе не достичь за всю твою жизнь!
— Я знаю названия деревень мира, но ни одной, которая называется латынь.
— О, Аллах! Латынь — деревня! Ты что, не знаешь, что это язык, на котором с той стороны моря…
— Вы действительно так хорошо знаете латынь? — по-немецки спросил Шварц, чтобы остановить разгоравшуюся ссору.
— Очень хорошо! — с готовностью ответил словак на том же языке. — Я учить ее от господина Вагнера. И вы это уже слышать от мне. Я ведь говорить фауна и флора.
— Да, только все перепутали!
— Это есть происходить из одной маленькой недосмотры. Я иметь понимать даже всю зоологию и ботанику.
— Ну, и что же такое зоология?
— Зоология есть все, что было в гербарии.
— А ботаника?
— Ботаника было о созданиях человеческих и звериных, до гусениц, насекомых.
— Снова все наоборот! Зоология — наука о животных, а ботаника — о растениях.
— И снова от одной маленькой путаницы из моей образованности. Каждый знал, что латынь венгерского самая замечательная в мире. Я знал Горация [50] и Вергилия [51] .
50
Гораций Флакк, Квинт (65 — 8 до н. э.) — великий древнеримский поэт, автор многочисленных од, сатир и посланий; крупнейший из античных теоретиков поэтического искусства.
51
Вергилий (70–19 до н. э.) — великий древнеримский поэт, автор эпической поэмы «Энеида», посвященной подвигам царевича Энея.
— Что, например?
— Кайзер Мар Австралийский на Стене Мартина пера Вергилия.
— Простите, но мне кажется, что это стихотворение написал не Вергилий, а Анастасий Грюн [52] .
— Значит, я снова перепутать из образованности моей. Я учить астрономию и математику.
— Что? И астрономию? И что же такое астрономия?
— Это таблица умножения и четырехугольный квадрат.
— Так-так. А что же понимают под математикой?
52
Грюн, Анастасий (настоящее имя — Антон Александр граф фон Аурсперг, 1806–1876) — австрийский поэт, придерживавшийся либерально-буржуазных взглядов; важное место в его творчестве занимали произведения на политические темы, в которых критиковались церковь и феодальное устройство общества.