Невольничий караван
Шрифт:
Итак, Шварц пришел к выводу, что преследовавшие их люди были разбойниками и что хомры, скорее всего, состояли в сговоре с ними. Теперь оставалось приготовиться к любым неожиданностям и предупредить джелаби о новой опасности, которой подвергались также и они. Дождавшись паузы в беседе, немец спросил у Отца Одиннадцати Волосинок:
— Вы пришли через страну Баггара. Ее жители были миролюбиво настроены по отношению к вам?
— Конечно, — ответил словак. — Нет такого племени, которое враждебно встречало бы джелаби. В нас повсюду нуждаются, так как только мы можем доставить людям то, что им необходимо. Мы всюду желанные гости, и везде нас принимают
— И все же я слышал, что иногда и на джелаби нападают грабители.
— Эти нападения происходят очень редко и только со стороны тех племен, с которыми мы не поддерживаем торговых отношений. Но все же из осторожности мы стараемся всегда точно узнать, нет ли где-нибудь поблизости гума.
— Вот как? Тогда скажи мне, по твоим сведениям, сейчас вокруг все спокойно?
— Да. Баггара в последнее время не снаряжала никаких караванов, а с шиллуками, на чьей территории мы сейчас находимся, мы живем в дружбе.
— А к хомрам вы тоже ходите с товаром?
— Нет. Их деревни расположены слишком далеко от нас.
— Значит, в определенных обстоятельствах вы не можете чувствовать себя с ними в полной безопасности?
— Обычно мы стараемся не попадаться им на пути, но сегодня, хотя они и не особенно приветливы с нами, у нас нет оснований их опасаться.
— Ты думаешь?
— Конечно. Мы ведь находимся под твоей защитой?
— Разумеется. Но в данном случае мое покровительство может скорее навредить вам, чем оказаться полезным.
— Но раз они сопровождают тебя, значит, они твои друзья, а следовательно, и наши. Араб всегда друг друзей своего друга.
— Но разве ты не заметил, что они вовсе не дружелюбно расположены ко мне?
— Это не имеет значения. Они дали слово доставить тебя невредимым в Фашоду и должны сдержать его.
— Да, они обещали мне перевезти на своих верблюдах меня и мои вещи в Фашоду, если я им за это заплачу. И все же я им не доверяю.
— Почему? А разве не было оговорено, что в случае опасности они должны защищать тебя даже ценой собственной жизни?
— Нет.
— И ты не обменялся с ними клятвой «Я защитник господина»?
— Нет. Я хотел, но они утверждали, что это совсем не обязательно и вообще не принято у них.
— Тогда твои дела действительно плохи, да и наши тоже. Если бы они дали эту клятву, ты мог бы быть уверен, что они не только поступят с тобой по совести, но и примут твою сторону в столкновении с любым врагом. Но сейчас у них нет никаких обязательств по отношению к тебе, и по неписаным законам их мест они могут тебя ограбить и даже убить, не навлекая на себя этим особенной вины. То, что они отказались произнести клятву «Я защитник господина» — верный признак, что они замышляют что-то недоброе. Может быть, мои подозрения не имеют оснований, но я все же советую тебе быть очень осторожным: сегодня ведь мы придем в Фашоду, где эти люди уже ничем не смогут тебе навредить, и поэтому я думаю, что свои преступные намерения они собираются осуществить этой ночью. Я, пожалуй, не лягу спать и снова заряжу моего «слоноубийцу», хотя, честно говоря, я был уверен, что он мне теперь не скоро понадобится.
Он действительно схватил свое ружье и снова принялся рыться в карманах, разыскивая патронташ, который он опять успел потерять. Хаджи Али, слышавший весь разговор, решил выразить солидарность со своим другом.
— Мое копье, к сожалению, сломалось в брюхе льва, но я буду сражаться голыми руками. Эти Отцы и Сыновья Разбоя не получат ни
— Значит, тот гум, который следует за нами, тоже состоит из хомров? — спросил Шварц.
— То есть как? — вскинулся словак. — Ты говоришь, рядом с нами гум?
— Точно я этого не знаю, но у меня есть некоторые подозрения.
И он поделился с обоими джелаби своими наблюдениями, а затем передал им разговор с шейхом. Его слова привели человечков в такое волнение, что он в течение некоторого времени тщетно призывал их к спокойствию, незаметно указывая на сидевших поодаль арабов, которые ни в коем случае не должны были ничего заподозрить. Наконец, друзьям удалось взять себя в руки, и они вполголоса продолжили прерванную беседу.
— Пожалуй, ты прав насчет гума, господин, — сказал словак. — Мы должны ожидать нападения. Может быть, нам следует сразу перестрелять твоих хомров?
— Нет. У нас еще нет доказательств. Впрочем, если бы таковые и имелись, я все равно был бы против. Я никогда не пойду на убийство человека, если есть хоть малейшая возможность его избежать.
— Тогда нам нужно как можно быстрее собраться и покинуть это опасное место.
— С этим я тоже не могу согласиться. Здесь мы, по крайней мере, можем контролировать ситуацию. Кроме того, скалы и кусты обеспечат нам хорошее укрытие. Если же мы поедем дальше, они последуют за нами и в любой момент смогут напасть на нас на открытом пространстве. Каковы их силы, мы не знаем, нас же всего девять человек. Если они не намного превосходят нас и нам удастся выиграть схватку, то здесь мы скорее сможем избежать жертв с нашей стороны, чем в каком-либо другом месте. И наконец, последнее: пока мы здесь, мы можем не выпускать из поля зрения хомров, и им, таким образом, не удастся примкнуть к разбойникам, если они и вправду состоят с ними в сговоре. Поэтому я думаю, что нам лучше остаться.
— Но мы же не знаем, когда эти мерзавцы на вас нападут. Неужели нам придется всю ночь сидеть у костра с заряженными ружьями наготове?
— Это совсем не обязательно, если мы сделаем необходимые приготовления. Прежде всего надо потушить огонь, чтобы он нас не ослеплял. Тогда, кстати, и хомры не смогут увидеть, что мы делаем. Пусть они думают, что мы улеглись спать, а сами, когда огонь потухнет, отойдем к скалам. Там вы спрячетесь за кустами, а я тем временем попытаюсь узнать, где находится гум.
— Как же ты собираешься это узнать?
— С помощью разведки, — улыбнулся Шварц. — Караван шел тем же путем, что и мы, значит, он должен сейчас быть где-то к западу от источника.
— Но это очень опасно!
— Совсем нет.
— Не делай этого, господин! Тебя увидят и убьют!
— Не увидят. Я не буду идти, выпрямившись во весь рост, а поползу по земле.
— И все же тебя выдаст твой светлый хайк [58] .
58
Плащ, накидка (араб.).