Невоспитанный трамвай

Кудрявцев Борис Сергеевич

И никто не знал, кроме Тенякова, что сняли и понесли белую дверь от сектора комплектации. Выставили вместе с замком, не дождавшись Васи-столяра. Дверь поставят к стенке в тупике, и до конца дня возле нее будет торчать очередь посетителей. Там уже стоит со вчерашнего дверь от приемной зам. директора. У нее больше всего ожидающих. Робко постукивают, на что-то надеясь, не замечая, что время обеденное. И только Теняков знает, что обед у нас наступает на полчаса раньше и на столько же затягивается. Винить в том некого, ведь только с абсолютным

слухом можно услышать, что настенные часы в управлении встали, год назад. А наручным доверять нельзя в таком щекотливом деле. Теняков слышит, у кого куда они идут.

К чести дирекции надо сказать, что дверь в столовую она не доверяет Васе-столяру, и потому дверь всегда на месте.

После обеда Теняков слушает, как ходят тараканы в столе по бухгалтерским книгам. Больше ему слушать нечего, потому что в управлении никого не остается. Без дверей, лифта, без воды и туалета работать нельзя. Тем более, что подняться по парадной лестнице могут только пожарники с баграми. Ступени обледенели на манер айсбергов. Дворником оформлен кум директора, полгода назад обещавший вернуться на пост с шабашки.

Петя-слесарь спит под лестницей, а Вася-столяр уронил на палец молоток и пошел за «бюллетенем» в поликлинику. Лифт стоит, и только Теняков знает, чем все это кончится. Пожар начнется ночью от короткого замыкания. Электриком оформлена внучка завхоза, на вырост, из шестого «а» класса вспомогательной школы. Огонь дойдет до пятого этажа, и только Теняков услышит шум и крики боевой дружины пожарников, по своей инициативе приехавших на пожар. Все другие, от директора и до вахтера, будут спать спокойно. Медведь на ухо наступил, а значит, не дано слышать…

ТОТ, ЭТОТ…

Зазвонил телефон.

— Где этот? — рявкнул директор.

— Кто «этот»? — Я понял, что спрашивают меня.

— Ну тот?! — Он, кажется, не знал мою фамилию. Мне стало обидно.

— Кто «тот»?!

Директор швырнул трубку. Потом опять:

— Пусть срочно зайдет, иначе… Хуже будет!

— Кто зайдет-то?

Директор был взбешен.

Работа встала. «Кто-то директору нужен, — шептались в отделах, — а кто — не сознается! Нахал. Нас много — директор один, он не обязан всех помнить…»

Заглядывали в кабинет к директору:

— Он чем занимается?

— Кто?

— Ну этот, чтоб ему ни дна, ни покрышки?!

Директор не мог вспомнить.

— Нужны особые приметы, — сказал кто-то, — фонарь под глазом или…

— Фонарь будет! — пообещал зам. зав. — Только бы найти!

Вооружились пресс-папье, заперли двери и окна.

Начались прения. Они продолжались до конца дня, но ничего не дали.

Утром директор лично пришел к нам в отдел.

— Ты мне был нужен вчера, —

сказал мне. — Почему не отзывался?

Я пожал плечами: дескать, откуда я мог знать. Зав. отделом сделал страшные глаза и погрозил мне кулаком, но директор, видно, забыл вчерашние волнения и новый день начал в хорошем настроении.

— Зайдешь ко мне со всеми бумагами, — улыбаясь, приказал он мне.

— Какими? — спросил я.

— Ну этими… — Директор покрутил пальцами, но не вспомнил.

— Какими «этими»? — Я пожал плечами.

— Издеваешься?! — рявкнул директор и вышел, хлопнув дверью.

В отделе стало тихо.

— Ты что? — зашипел зав. отделом. — И в самом деле не знаешь, что ему надо, какие материалы?

— Откуда мне знать? — изумился я.

— Будем думать вместе, — сказал зав. отделом. — Может быть, ему нужны материалы по новой технике?

— Они не у меня, — ответил я, — новой техникой занимаются Худяков с Ракеткиным.

— А что если директору нужна сводка по экономии или материалы последней ревизии?

Я промолчал. На это есть старший экономист, у него все сводки и прочее.

— А ты, собственно, чем занимаешься? — спросил зам. зав. отделом.

— Ничем, — помолчав, признался я. В отделе зашумели.

— А давно… баклуши бьешь? — осведомился зав.

— Второй год, — сказал я, — с того самого дня, как меня перевели сюда из отдела комплектации и кооперации, сказали, что я буду координировать работы того отдела с вашим. Но сразу вслед за этим отдел комплектации сократили, его не стало в природе, а про меня забыли. Я и сижу жду, когда вспомнят.

Шум усилился, послышались негодующие выкрики по моему адресу.

— Почему ты не заявил о себе, не поставил вопрос перед руководством? — допытывался зав. отделом.

— Я заявлял и ставил, — сказал я, — но директор меня не замечает и с кем-то путает!

Зав улыбнулся, за ним разулыбались и остальные.

— Ты у нас один такой, с кем тебя можно спутать?!

— Не один, — вздохнул я.

— Как?! — Зав. отделом открыл шкафчик у себя над головой и достал флакончик с валерьянкой. — Кто еще, выкладывай?

Опять стало тихо. Тише прежнего. Я встал и ткнул пальцем в прижавшегося к столу с видом углубленной работы и предельной занятости Рындина.

— Рындин, — говорю, — принят на работу инженером по сырью. А сырья давно нет.

— Не твое дело! — рявкнул Рындин. — Сам ты…

Он задохнулся и налил себе воды.

— Или взять Сухоредькина, — продолжал я, — он у нас куратор по использованию отходов производства, хотя никаких отходов нет, как и самого производства… Осталось два десятка рабочих и шесть станков.

— Ты на что намекаешь? — сурово сказал зав. — Да, у нас почти нет производства, его передали в прошлом году другому ведомству. Ну и что из того? Зато у нас есть прекрасный административный аппарат! Сумели сохранить, несмотря на интриги таких, как ты.