Невосторженный образ мыслей
Шрифт:
Отличие Системы 90-х годов от Системы нулевых и десятых, по словам Явлинского, лишь в том, что в 90-е у власти и около нее были люди, «более близкие либеральной части советской интеллигенции, нежели команда, пришедшая им на смену в 2000-е годы».
Явлинский отмечает три источника авторитарной системы. Это слияние власти и права собственности: гиперинфляция 1992 года – криминальная приватизация (залоговые аукционы), 1995–1997 гг. – фальсификация выборов и подчинение СМИ 1996–1998 гг. Это большевистские методы проведения реформ – «цель оправдывает средства». И, наконец, отказ от переосмысления советского периода, государственной оценки сталинизма и
К концу 90-х годов людей охватило разочарование. Именно в этих условиях появился Владимир Путин. И если, констатирует Явлинский, в 90-е годы система прошла первую развилку – между конкурентной и авторитарной моделью – и сделала выбор в пользу второй, то в начале 2000-х оказалась пройденной и вторая: между авторитаризмом модернизационного типа и авторитарной властью консервативно-застойного типа.
Пересказывать дальше анализ Явлинского – значит отнимать у читателя удовольствие. Процитируем только заголовки, говорящие сами за себя: «Выборы без выбора», «Административная рента», «Коррупция как система», «Внешний мир как противник», «От периферийного авторитаризма к авторитаризму провинциальному».
И вывод: два десятилетия после краха советской системы привели нашу страну к политической системе, основанной на монопольной несменяемой власти одной группы высшей бюрократии.
Системе, исключающей замену правящей группы без одновременного слома системы и глубокого политического кризиса. Системе, работающей на свое воспроизводство и исключающей возможность естественной эволюции или самореформирования. Системе, основу которой составляет распределение административной ренты и которая заинтересована в сохранении экономических и социальных условий, позволяющих эту ренту сохранять и извлекать. Системе, в которой можно выражать оппозиционные настроения лишь в ограниченных по своему потенциалу «маргинальных» (по мнению властей) информационных ресурсах, а любые не санкционированные и не контролируемые властью политические амбиции отдельных лиц или групп не могут легально финансироваться.
То, что происходит, Явлинский называет жестким словом «демодернизация». Ведущая в тупик. К архаике, необратимому отставанию от развитых стран, деградации и распаду.
Итак, диагноз поставлен, история болезни описана – но как ее лечить?
Явлинский не предлагает чудодейственного рецепта, оставляя открытым ответ на вопрос о том, есть ли выход из
«сегодняшнего трагического фарса в сторону модернизации и развития».
Но в одном он уверен: долг всех здоровых политических сил в стране – попытаться разработать и предложить «реалистичную альтернативу, план выхода из нынешнего кризиса и, если нужно, навязать его напуганной и дезориентированной российской политической элите».
После авторитаризма
13 января 2016 года
Во время демократической революции 1989–91 годов ее участники (в том числе и автор статьи) достаточно хорошо представляли себе, от чего в государственном и общественном устройстве они хотят отказаться.
От тоталитарной коммунистической системы, где правящая партия присвоила себе монополию на власть, идеологию, ресурсы и информацию. От государственного контроля над обществом. От политической и экономической несвободы. От цензуры и «выборов без выбора». От невозможности общества повлиять на решения властей, и других черт советско-коммунистического строя, который хотелось побыстрее отряхнуть со своих ног, как прах старого мира.
В неприятии прошлого мы вполне сходились – сложнее было с
Контуры этого будущего были понятны: многопартийность и рыночная экономика, права человека и разделение властей, свобода слова и свободные выборы. Но – только контуры, без деталей – в которых, как обычно, и спрятался «дьявол». Среди этих деталей было знание о том, над чем именно мы взяли власть. Понимание, как работают управленческие механизмы и что надо делать, чтобы добиться нужного результата.
Понимание пришло – но поздно. Когда, с одной стороны, наступило массовое разочарование в переменах, не принесших счастья, а с другой стороны, подавляющее большинство ключевых фигур демократической революции уже не обладали никакими властными возможностями. Оказались оттеснены на второй, а то и на третий план.
Сегодня, когда ситуация во многом напоминает времена почти 30-летней давности – предшествовавшие демократической революции, – чрезвычайно важно не повторить прежних ошибок. Уже сейчас – на берегу – постараться понять, как должна выглядеть модель будущего. Россия после авторитаризма.
Начать же надо с признания простого факта: «путинская» авторитарная политическая модель – такое же развитие и продолжение ельцинской модели (а не ее чекистское искажение), как сталинский режим был не «отступлением от ленинских норм» (как нас учили), а их развитием.
Суть ельцинской модели – несменяемость власти: каковы бы ни были настроения граждан, у власти должна оставаться правящая группировка.
Та, которая «знает, как надо» и должна иметь возможность действовать, не опасаясь отстранения от власти на выборах.
Идеи, которые в начале 90-х хотела реализовать правящая группировка – «шоковая терапия» и «либерализация цен», фактическая конфискация вкладов, ваучерная приватизация, отказ государства от большинства социальных обязательств, и другие «реформы для меньшинства», – были заведомо неконкурентоспособными.
И потому для сохранения у власти носителей этих идей была построена неконкурентная, авторитарная политическая система.
Система «административного ресурса» и «управляемых выборов». Система, при которой основные телеканалы были поставлены под контроль государства. Система, при которой оппозиция была поставлена в заведомо неравные условия. Система, при которой разделение властей было заменено «президентской вертикалью» (вопреки мифу, это термин не путинской, а ельцинской эпохи, впервые озвученный в 1993-м), парламент был сделан заведомо более слабым, чем президент и правительство, а регионы (несмотря на декларируемый федерализм) поставлены в жесткую политическую и экономическую зависимость от центральной власти.
Система, при которой началась раздача государственных должностей на «кормление» в обмен на личное служение, а патриотические чувства была привязаны к идее служения лично главе государства (старая привычка путать Отечество с Его Превосходительством). При которой был создан совершенно «непрозрачный» режим, позволяющий узкой группе лиц при помощи имеющейся власти распределять собственность, а при помощи обретенной таким путем собственности получать еще большую власть.
Приход Путина – в результате операции «Наследник» – лишь закрепил и усилил эти тенденции. Постепенно добавив к ним воинствующий антилиберализм, прогрессирующее мракобесие и клерикализм, агрессивное антизападничество и отрицание ценностей демократии и прав человека как навязанных «враждебным Западом» и чуждых «национальным традициям».