Невостребованная любовь. Детство

Черникова Татьяна Васильевна

Сколько я ни объясняла мастеру-печнику, который клал нам русскую печь в новом доме, что означает и как выглядит загниво, он мне его так и не сделал. В этой местности, где я живу уже четыре десятка лет, не знают, что это за штука такая – загниво. Оно и понятно: в современном мире, где нет дефицита спичек, где разного рода зажигалки – загниво не востребовано. Загниво находится внутри печи в левом ближнем углу. Представляет собой маленький колодец с отверстием примерно двадцать на двадцать сантиметров и глубиной сантиметров тридцать. В конце топки печи в него сгребают красные, горящие угли. Верхний слой углей сгорает, образуя слой золы, под этим слоем золы остальные угли не тухнут два-три дня. Помню, на уроках физики мы учили, что ничто не горит без доступа воздуха. Однозначно, в загниве под слоем золы воздуха нет, но почему не гаснут угли? В очередной раз, растопляя печь, хозяйка выгребает из загнива горящие угли, отодвигает их на середину печи и укладывает на них дрова – всё, печь затоплена. Так делалось испокон веков. Если несколько дней подряд печь не топили, угли гасли,

и тогда хозяйка с железным совком буквально бегала за «огоньком» к соседям: на воздухе угли быстро сгорали и превращались в пепел. Не отсюда ли пошло выражение: «Я дам тебе прикурить огонька»?

Часть стены из брёвен, что отделяла избу, то есть первую комнату избы от горницы, удаляли, этот отрезок стены заменяла стена печи и тем обогревалась горница. Если изба была «о пяти окон», то в горнице, которая была значительно больше, чем горница в избе «о четырёх окон», клали ещё очаг для обогрева. Горница в избах «о четырёх окон» и в избах «о пяти окон», а также горница в крестовых избах плюс спальня были обычными комнатами, каждый хозяин на своё усмотрение что-то мастерил в них или покупал мебель.

Печи и очаги на пол не клались. Про печь не говорят: «Сделал» или «Поставил», а говорят: «Сложил». Печь покоится на деревянных столбах-сваях, врытых в землю сантиметров пятьдесят – семьдесят. В избе, ближе к печи, в полу был лаз в подпол. Грунт в той местности податлив и подполы выкапывали довольно большие. В основном в подполе хранили различные овощи. Обычно подпол был один, но иногда вырывали подпол и в горнице.

Пазы меж брёвен с выступающим из них мхом замазывали тощей глиной. Изнутри избы белили мелом, ибо извести в этих местах нет. Побелку обязательно обновляли дважды в год. Было два понятия: помыть пол и вымыть пол. «Помыть пол» означало просто взять воду и вехоть (здесь так называли половую тряпку) и быстренько смыть грязь с пола. «Вымыть пол» означало: слегка смочив небольшой кусок половой доски, тщательно проскрести его ножом до белой, «живой» древесины и смыть всё, что наскребли. И так весь пол. У иных хозяев были самодельные щётки из тонкой жёсткой проволоки. Таким проволочным вехтем тёрли пол ногой, что было легче делать, но не качественней. Не знаю, имеет ли эта техника что-то общее с натиркой паркета? Пол, а вернее древесину досок, царапали-вымывали примерно раз в два месяца. Лавки, стол, полати вымывали по мере загрязнения. После этого доски имели свой естественный цвет древесины, словно новые, и пахли приятным нежным запахом дерева.

Позже, когда появились краски, прежде всего, красили перегородку в куть и с нижней стороны полати. На общий фон покраски наносили рисунок в виде стилизованных цветов, травы и птиц. В рисунке преобладали белые краски или смесь белой краски с краской фона разных оттенков. Обосновано это было тем, что других цветов краски у хозяев просто не было. Это была Уральская русская роспись. Но люди стремились купить-достать красную краску и непременно этот цвет внести в роспись. Для Уральской русской росписи характерны завитки и круги широкой кистью, с плавными переходами тональности красок, почти при полном отсутствии прорисовки мелких деталей.

Окна были обязательно с косяками, входные двери и межкомнатные также были с косяками. Косяки устанавливались в оконные и дверные проёмы сразу же после установки сруба на мох. Какого же высокого мастерства были плотники, вырубая косяки только с помощью топора и стамески! Косяки вырубались из плах толщиной не менее пятнадцати сантиметров, а их ширина соответствовала ширине брёвен сруба. Длина боковин и верхних косяков соответствовала оконному проёму. Нижняя часть косяков – подоконник или, так называемая, подушка, была шире остальных частей и имела пазы с торцов. С внутренней стороны избы от стены подоконник выступал на десять сантиметров внутрь комнаты. Эта выступающая часть была длиннее основной части на пятнадцать сантиметров с каждого торца подоконника.

Боковины – плахи косяков, имели с внешней стороны продольный паз, в который вставлялись затёсанные до нужной толщины торцы брёвен стен сруба, что выходили в оконный или дверной проём. Это было второе предназначение косяков: держать не только рамы окон, но и брёвна стен в нужном положении. Это было необходимо в избах с большим количеством окон: чем больше окон в стене, тем меньше простенки меж окон, тем короче брёвна у углов сруба, тем важнее держать эти короткие обрезки брёвен в нужном положении. Боковины снизу, то есть, с торца внизу посередине имели выступ, который входил в паз подоконника. Верхняя часть, то есть, с торца боковин вверху, имела нужный уклон и паз. Верхушка косяков вставлялась в боковины, только благодаря тому, что сверху оставляли зазор между бревном и косяками. Верхушка имела с торцов выступы шириной, примерно, сантиметров шесть-семь, которые вставлялись в верхний паз боковин. Как известно, над новым срубом устанавливали крышу, чтобы защитить сруб от дождей, и в таком виде сруб выдерживали два-три года до осадки сруба-брёвен. Косяки важно вставить до того, как осядет сруб. За счёт того, что брёвна оседали, зазор между косяками и бревном над ними само-ликвидировался, вернее, бревно над косяками плотно ложилось на косяки. После этого разобрать косяки невозможно. Когда я слышала рассказы людей о своём деде-кузнеце по отцовской линии, что он, якобы мог одним ударом табуреткой выбить косяки, я не верю – это невозможно! Или брёвна стены были сильно гнилыми, часть их выломалась и вылетела вместе с косяками, или люди преувеличивали. Как при этом повела себя самодельная табуретка, сделанная тем же кузнецом, народная молва умалчивает. Разобрать

косяки можно было только после того, как снимали верхние брёвна сруба или выпиливали и убирали часть бревна сверху над косяками. Косяки высоко ценились и при необходимости извлечь их из сруба, предпочитали выпилить бревно стены сверху, но сохранить неповреждёнными косяки.

Внутренняя поверхность косяков та, что «смотрела» лицом внутрь оконного проёма, имела ровную поверхность всех плоскостей только у подоконника. Боковины и верхняя часть косяков имели ровную без уклона поверхность только ту, которая шла вдоль косяков до внешнего края, то есть до рамы, от борта, то есть от середины, выступающего на семь-десять миллиметров, примерно на середине всех трёх частей. Выступ шёл строго по одной линии всех частей. Эти части боковин были параллельны друг к другу, также параллельна относительно подоконника была часть «верхушки» до выступа. Со стороны улицы вдоль всех четырёх частей косяков шёл паз, примерно четыре на четыре сантиметра, в который вставлялись наружные рамы. Внутренняя, продольная часть боковин и верха имела плоскость, которая шла вдоль косяков от середины-выступа к краю под небольшим углом. В результате чего со вставленными косяками проём окна по ширине с внутренней стороны дома был шире, чем со стороны улицы. Также высота оконного проёма внутри косяков была больше с внутренней стороны дома, чем в той части, что ближе к наружной раме. Видимо, отсюда и название – косяки. Внутренние рамы, которые вставляли на зиму, вставляли до упора в выступ на боковинах и на «верхе» косяков. Внутренние рамы на лето извлекали из косяков и убирали в сухое прохладное место на хранение.

Позже, за неимением мастеров, косяки стали заменять на «коробки» – доски. Доски просто прибивали к торцам брёвен, в итоге доски держались за брёвна, в отличие косяков, которые, наоборот, держали брёвна в нужном положении. В народе есть такое выражение: «Ну, ты и накосячил!» Так говорят, когда хотят подчеркнуть, что человек не сумел сделать правильно и так, как надо, что-то важное и сложное. В наше время некоторые хозяева снимают косяки и вставляют так называемые «евро-окна». Видела я, как это делается: под раму «евро-окна» подсовывают бруски или просто щепочки, камушки, тем самым образуя просвет между поверхностью нижнего бревна и рамой в три-пять сантиметра. Размер «евро-окна» таков, что со всех сторон – просвет. Все эти просветы: и снизу, и сверху, и с боков заполняют пенкой, пенку прячут под пластиковыми листами. Говоря по-русски: евро-окна держатся на «соплях». Даже для каменных домов это непрактично. Для окон в деревянном срубе, это по сути своей вообще неверно, иными словами, нынешние «мастера косячат». Никакого уважения к такой установке окон у меня нет.

Все окна как изнутри, так и снаружи имели, обналичку. Обналичка имела не только эстетическое, но, прежде всего, практическое значение: её доски прикрывали щели между брёвнами сруба и косяками. Богатые сельчане или мастеровитые хозяева могли позволить себе наличники. Наличники, на мой взгляд, это слово, трансформированное от слов «на обналичке», ибо все резные или выпиленные детали декора крепятся именно на обналичку, образуя наличники.

Изба сирот «о одном окне» была старой и имела свои особенности так же, как надворные постройки. Изба имела крышу «на самцах», высокую с крутыми скатами и далеко выступающими краями от стен сруба. «На самцах» – это означает, что крыша имеет несущую часть крыши – рубленные из брёвен торцовые стены, связанные между собой слегами. До последних трёх-четырёх венцов сверху сруб такой избы рубят строго вертикально. Далее брёвна на продольных стенах рубят той же длины до конца рубки всего сруба. На торцовых стенах брёвна рубят с каждым венцом длиннее, так, чтобы оба паза, вырубленных для продольных брёвен, находились с краёв предыдущих пазов. Со стороны это выглядело, как будто верхняя часть сруба продольных стен выступала-наклонялась наружу под углом примерно в сорок пять градусов и уходила под крышу. Выше основного сруба брёвна-самцы, наоборот, рубились с каждым рядом всё короче на определённый размер, чтобы скат с крыши был ровным. Каждый ряд брёвен самцов скрепляли продольными брёвнами – слегами. Точно так же вырубая в «самцах» округлые пазы под слеги. В слегах пазы не вырубались. Сами же слеги рубили как можно длиннее, так, чтобы над «самцами» крыша выступала подальше. Принято считать (а тут и считать нечего – так оно и есть), что один сантиметр выступа крыши над срубом – стенами избы равен одному году «жизни» избы. Стремились к тому, чтобы выступ был не менее метра, тогда изба простоит не менее ста лет. Так без гвоздя и досок вырубались из брёвен карнизы крыш, а фронтоны крыши замещали собой брёвна «самцов».

Изба была крыта дёрном. Дерн подбирался сплошь заросший пыреем, нарезались определённого размера прямоугольные пласты. Корни этого растения в виде многочисленных крепких «проволочен» сильно переплетённые меж собой. Из таких пластов земля не осыпалась. Пласты были прочные, не рассыпались и не рвались. Пласты укладывали рядами на слеги снизу вверх. Каждый последующий ряд пластов своим нижним краем ложился на верхний край нижнего ряда. Такие крыши строились без единого гвоздя и были очень тёплыми, что для местного климата немаловажно. Весной на пластах появлялась зелёная трава, летом в жару она засыхала, осенью на влажных пластах дёрна снова появлялась трава, которая поздней осенью погибала. В дождливые годы трава росла всё лето, словно на поляне. С каждым годом пласты покрывались новым слоем пожухлой травы, что способствовало скату дождевой и талой воды с крыши. Крыши, крытые дёрном, не протекали. Незнающий человек, со стороны посмотрев на такую крышу, мог подумать, что крыша крыта соломой или сеном и травой.