неВойна
Шрифт:
Потом в деревню провели газ, на кухне поставили АГВ 3 , по комнатам протянули трубы, а дед с отцом соорудили пристройку и установили туда ванную – верх роскоши в этих краях.
По утрам за окном кричали петухи, блеяли козы, со двора выводили коров и деревенский пастух гнал стадо на луга, к реке, через железку, в обход воинской части. Мальчишки бегали к воде напрямки, перелезая через высокий бетонный забор.
– Серега! – в калитку просунулась голова соседского Пашки. – Мы с Жоркой купаться идем. Ты с нами?
3
– Сейчас. Курей докормлю – и выйду.
Пашка с Жоркой были соседскими погодками, с которыми Сергей особенно сдружился в это лето. Они вместе играли, вместе лазили на гору за ежевикой, вместе ходили купаться. Они-то и показали «городскому» короткий путь на реку – через воинскую часть, где размещалась 9-я мотострелковая дивизия 4 .
– Айда через забор! – Пашка сплюнул на рельсы уверенно направился к бетонной ограде.
– А не заругают? – засомневался Сережа.
4
В 1992 году на ее базе будет сформирована знаменитая 131-я отдельная мотострелковая Краснодарская Краснознаменная, орденов Кутузова и Красной Звезды Кубанская казачья бригада, которую также называли «майкопской», по месту дислокации.
– Не боись, пацанов не трогают. Сам увидишь. Лезь давай.
Сергей с трудом вскарабкался на забор. Сандалии скользили по гладкой плите, нагретый на солнце бетон обжигал руки. Пашка помог ему забраться наверх.
То, что он увидел за забором, поразило его. Огромные асфальтированные плацы, окаймленные черно-белыми свежевыкрашенными бордюрами, надраенные армейские грузовики с большущими колесами, но главное – в части кипела жизнь. На плацу маршировали солдаты – не те оловянные и пластмассовые солдатики, что покупал ему отец и с которыми он до сих пор играл в свободную минуту, а настоящие – в бухающих по асфальту сапогах, выцветших пилотках с алыми звездочками и с горящими на солнце пряжками ремней. Чуть поодаль другие, скинув гимнастерки, тренировались на спортплощадке. Слышались короткие команды.
Он шел за ребятами, опасливо озираясь по сторонам. Вдруг все-таки прогонят? Не могут не прогнать: тут же воинская часть, секретность, вон какой заборище – за час не обойдешь!
Они подошли к спортплощадке. Тут приседали, отжимались на брусьях, крутились на перекладине. Мускулистые тела лоснились от пота. Один из бойцов, спрыгнув с турника, направился к ним.
– Здорово, Гриша! – закричали наперебой Пашка и Жорка.
– Здорово, пацаны! – он потрепал их по плечу. – А тебя, рыжий, как зовут? – обратился он к Сереже. – Что-то я тебя не помню. Ты здешний?
Он стоял перед ними и улыбался. С его коротко стриженных волос падали капли пота.
– Я Сергей. Мы через забор… Я тут первый раз… На лето приехал…
Он стоял красный как рак, язык от волнения заплетался.
– Можно мне еще посмотреть?
Солдат рассмеялся.
– За
– Не знаю, – смутился Сережа. – На настоящем турнике не пробовал.
Солдат расхохотался.
– Так-таки ни разу не пробовал? Вроде пацан взрослый. Сколько лет тебе?
– Десять.
– Хочешь попробовать?
– Так высоко же, я не достану.
– А я подсажу. Вон и друзей твоих тоже. Они уже привычные.
Старший Пашка с ходу подтянулся восемь раз, Жорка, ровесник Сережи, – пять. Недавно их отец смастерил во дворе турник и те по нескольку раз на дню соревновались друг с другом. Сергей же повис как сосиска.
– Давай, Серега! – подбадривал Гриша. – Ногами не дрыгай, только силы растратишь. Соберись! Один раз подтянешься, дальше само пойдет.
Но в тот день дотянуться до перекладины он так и не смог. Зато твердо решил, что до конца лета научится подтягиваться восемь раз, как Пашка. Он про себя пообещал это Грише.
Они подружились. Теперь Сергей стал часто бывать в части. Как-то Гриша провел его по казарме. Их шаги гулко разносились по пустому помещению. Крашеные доски пола были чисто вымыты, аккуратно заправленные двухъярусные кровати стояли ровными рядами, солнечные лучики плясали на прикроватных тумбочках. Сережа подошел к одной кровати, потрогал синее колючее одеяло.
– Во, мой дедушка так же кровать заправляет, полосками к ногам.
– Он у тебя военный? – спросил Григорий.
– Да, в запасе. Он еще с фашистами воевал. У него и награды есть.
Дед не любил рассказывать о войне. А расспрашивать его Сережа не решался. Однажды, заметив у деда на плече огромную, криво зарубцевавшуюся впадину, он потихоньку расспросил об этом бабушку.
– Под Ельней его ранило, вроде как снайпер подстрелил. Тогда снайпера немецкие много наших побили. Пуля-то разрывная – в шею попала, а в плече разорвалась. Вишь как получилось: через шею прошла и ничего не задела. Говорили, в рубашке родился. А я тебе так скажу: мать тогда молилась за него крепко, вот Бог и сберег.
Ноги у деда тоже были в шрамах. «Мина прилетела», – коротко ответил он на немой вопрос внука. Вечером, когда дед ложился спать, Сережа не мог оторвать глаз от его крепкого тела с клубками мускулов и веревками сухожилий. На раны он старался не смотреть, но они притягивали взгляд. И Сережа думал: каково это – пройти через войну? Смог бы он выдержать такое?
Иногда, когда в доме никого не было, он доставал с дальней полки тяжелую солдатскую каску с оборванным ремешком и надевал ее на свою коротко стриженную голову. Каска была страшно велика, но приятно холодила и пахла старым железом.
– А у вас каски есть? – спросил он как-то Гришу.
– Каски? – удивленно протянул тот. – Есть, конечно. И еще много чего есть. На учениях в полной экипировке бегаем. Вот вырастешь, пойдешь служить, сам узнаешь.
– Я бы хотел тут служить.
Сережа смотрел, как бойцы с автоматами рассаживались по машинам, – рота уезжала на стрельбище.
– А мы на следующий год увидимся? – он заглянул в глаза Грише.
– Нет, брат, у меня осенью дембель.
– Что такое – дембель?