Невозвращенцы

Черных Михаил Данилович

«Хреново быть провидцем» — вот что первое пришло в голову Максиму, когда он зашел в шатер кошевого. Все было еще хуже, чем ожидалось. Никогда еще казаки не нападали на столицу провинции, никогда не ходили в поход без осадной справы, никогда их поход еще не сопровождался такой тайной, никогда еще… Да много чего еще они делали в этот раз впервые, поэтому на совете царили совершенно непривычные для похода настроения. Не было естественной лихой казацкой храбрости, не было желания броситься на стены с голыми руками и взять крепость вопреки всему. Ничего этого не было. Все волновались

об оставленных далеко за спиной без защиты своих деревнях и куренях, беспокоились об степных соседях, которые могли прознать об уходе войска и учинить набег, да и вообще — так далеко они забирались впервые за много веков. Пройди еще столько же, и окажешься либо дома, либо у стен столицы Орды.

Голоса поэтому разделились приблизительно поровну, причем предложений остаться среди них не было. Первое — уйти сразу же, довольствуясь уже взятой добычей, второе — уйти чуть попозже, пограбив не успевших спрятаться за стенами в ближних окрестностях. Брать город не хотели ни самые молодые и горячие атаманы, ни даже самые опытные и жадные. Для клятвы Максима положение было самое что ни на есть хреновое.

— … Сейчас же! Пока не поздно! — надрывал глотку особо осторожный атаман, пожилой и опытный, весь иссеченный сабельными шрамами.

— Я согласен, но думаю есть у нас еще три-пять дней. Пошукать окрест грошей, — более жадный атаман придерживался не такой осторожной стратегии.

— Да ты!

— А ну выйдем, пусть сабля…!

— А давай! Я тебе уши то поотсекаю!

— Тихо! По закону — никакого поля в походе! Придем по домам — там все решите, — охладил особо горячие головы кошевой.

— Все! Я сейчас же требую… — надрывался еще один голос из задних рядов.

— Мы никогда не брали…

— Нам не взять…

— Пусть Максимус сам и лезет на стены!

— Я гляжу, совсем, козачье войско разложилось. Как мыши от кота норовите прыснуть в сторону, а не освободить братьев своих…

— Что? — взревели некоторые атаманы. Обвинение в трусости было тут таким же оскорбительным, как в мужеложстве. Руки при этом сами к саблям потянулись, голову снести очернителю.

— Ты не мели… Хоть ты и волхв, а за слова такие животом отвечают, — приглушил страсти кошевой.

— А разве это не так?

— Да как ты смеешь…

— Тихо! — прокричал кошевой. — Говори, Максимус. Твое слово. Коли не убедишь ты нас, то уйдем. Твой обет, тебе и выполнять. Только помни. Мы стоим пред величайшей крепостью этих земель. Толстые стены, высокие башни. В ней около восьми тьмы жителей, знать, на стены они смогут выставить в худшем случае почти треть. А нас всего лишь сто сотен. Город сей готовился к обороне пятьсот лет. Его закрома полны пищи и оружия, а река всегда будет обеспечивать нескончайным источником воды. А соит нам упустить хоть одного гонца из городища, али в неге, так через две седьмицы здесь окажется вся рать ордынская. Что ты хочешь сказать теперь?

— Что ж, тогда буду краток, — ответил Максим. — У меня два предложения. Первое. Мы захватили полон. Нужно предложить бекляре-беку обмен: их полон на наш.

— И кто пойдет? Сейчас он не в себе, убьют любого, даже посла!

— Да? Трусишь! — обернулся Максимус.

— Что? —

опять схватился за саблю горячий атаман.

— Вот сам тогда и иди, болтай с бекляре-беком! Только кола бойся… — послышалось с другой стороны.

— Мудро. Коли ты сказал тебе и идти, — согласился с предложением одного из своих атаманов кошевой.

— И пойду! — развернулся Максим, отогнул полог и почти выскользнул на улицу, когда его настиг вопрос.

— А второе предложение твое каково?

— Взять Сарай-Бату.

— Что? Как? — послышались вопросы со всех сторон.

Вот коли не согласится Фаяз, и вернусь если, тогда и расскажу. Помолитесь за мою удачу, — пробормотал Максим и вышел.

Глава 40

Идти к стенам Максим не боялся. Совершенно. Взбешенный недоверием и страхом козацких старшин, сейчас ему хотелось кого-нибудь убить, а в руках был только переговорный флаг, факел и никакого оружия. Впрочем, был недалеко еще один человек, которые полностью разделял чувства росса. Беснующийся на стене Фаяз ибн Сатар тоже хотел кого-нибудь убить. Даже не просто кого-нибудь, а именно Максима.

— Так значит это ты, подлец, привел сюда россов? — Кричал он со стены. — Я утолял твою жажду. Я утолял твой голод! Я услаждал твои очи самой красивой из женщин! А ты, мерзкая неблагодарная тварь, вонзил мне нож в спину! Знай же, что я уже вырубил и установил в своем саду отличный толстый кол! Для тебя! И все твои россы пойдут на рабский помост!

— Хватит разоряться, бекляре-бек. У меня к тебе предложение.

— Говори быстро! Иначе я прикажу нашпиговать тебя стрелами!

— Что ж. Меня как и тогда интересуют росские рабы. Предлагаю тебе обмен. Ты взял в полон наших, мы взяли в полон твоих. Меняемся: один на один.

— Ха! Да как ты посмел даже предложить такое! Я велю казнить всех твоих росских рабов, и бросать их головы вам в лагерь…

— Если ты это сделаешь, Фаяз ибн Сатар, то клянусь Перуном, я найду тебя даже на том свете!

— Да пошутил я, пошутил. Зачем я буду нарочно ломать свои вещи?

— Тогда я возьму твой город силой, и освобожу их сам!

— Ха-ха-ха! — громко и искренне рассмеялся бекляре-бек. — Сарай-Бату не-при-сту-пен! Вы никогда не возьмете мой город! Посмотрим, как вы запоете, когда сюда придет орда.

— Ха! — настал черед Максима ухмыльнуться. — Уж не такая ли орда, какую мы вырезали? Сейчас ее храбрые воины, как женщины, ухаживают за нашими лошадьми и носят воду. Если ты пришлешь еще таких, то мы будем очень довольны! А то ночи холодны, а кизяк собирать некому…

— Даррр. — прорычал Фаяз. — Ты обманом разбил часть моих войск. Но это ничего не значит! Скорее небо упадет на землю, чем россы возьмут Сарай-Бату. А сейчас, пошел вон!

— Ты сказал! — ярость вернулась и к Максиму. — Так знай же. Коли ты не захотел честного обмена, пощады не жди! Я возьму твой поганый город, а тебя посажу на тот самый кол! Вместе со всем твоим выводком до десятого колена! И с того света тебя проклянет своего внука основатель Азат!