Невозвращенцы
Шрифт:
Примерно через полкилометра от полосы препятствий начиналась лесополоса, разделяющая поле и луг. Она упиралась в настоящий лес, плотной зеленой стеной закрывающий горизонт. До него от «объекта» было порядка двух километров. По лесополосе пролегала натоптанная тропинка, идущая параллельно грунтовке. Бежать здесь было приятнее, особенно в жару: и солнце не палит, и сквознячок гуляет между деревьями и кустами.
Маршрут был знакомый. Каждый день на зарядке Станислав и Француз накручивали по этой тропинке стандартную утреннюю «пятерку» или около того.
Он пробежал по лесополосе метров триста и перешел на шаг. И не оттого, что решил поволынить, а потому, что бронхи забились и захотелось прокашляться. Стас набрал в легкие воздуха, но кашлянуть не успел.
В следующую секунду он успел совершить многое. Отработанным переступом Гор метнулся в отчаянном вираже с тропинки, уходя от возможного удара. А еще он успел осмотреться, принять боевую стойку и даже попытаться идентифицировать голос невидимого человека. Это была реакция на насмешливый, раздавшийся едва не над ухом возглас:
— Сачкуем, капитан?
Нападать никто не собирался. Да и в ближайшем рассмотрении окрестностей Станислав никого не увидел. Было реальное ощущение, что голос исходит от одной из березок или от орехового куста.
— Реакция хорошая, а вот с наблюдательностью проблемы, — констатировал все тот же голос.
Невысокий зеленый холмик рядом с тропинкой, бесформенная кочка, поросшая густой травой, зашевелилась, и из нее выглянуло улыбающееся лицо. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть Гордеев, так именно этого человека. Вернее, увидеть желал всей душой, но не в таком обличье…
— Здравия желаю! — растерянно произнес Станислав, глядя на поднимающегося с земли генерал-майора Веклемишева.
— Здорово, Стас! Кавалерию вызывал? — бодро и весело поприветствовал его Веклемишев и тут же заботливо посоветовал: — Челюсть прибери, а то простудишься. Ты что, никогда генералов в «лохматке» не наблюдал?
— Никогда, Вадим Александрович, — честно признался Стас. — Генерал в секрете, в маскхалате разведчика — это из области сюрреализма. Нет, я про вас слышал немало, но не думал…
— Есть порох в пороховницах! — небрежно бросил Веклемишев и глянул на наручные часы. — Тебе бегать еще минут двенадцать, время поговорить есть.
Глава 15. Лубянка. Три месяца назад
Веклемишев встал из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Генеральские апартаменты простором не баловали, места для маневра было немного. Семь шагов вперед, шесть в сторону и опять семь шагов до стенки. А тут еще Гордеев сидел у приставного столика, его нужно было обойти.
— Ничего я не смог сделать, Станислав. Уж извини! Генералы нынче не в чести. Их слово ничего не значит. Вот сволочь сынок майор при штабе и
— Да ладно, Вадим Александрович. Не переживайте за меня, не пропаду. Хоть и с волчьим билетом увольняют, да кто на него сейчас на гражданке особо смотрит. Как-нибудь устроюсь…
— Что не пропадешь, знаю. Жалко, что хорошие люди, спецы уходят, а гниды остаются, — удрученно качнул головой генерал.
— Что сделано, то сделано, не стоит перемывать уже мытое, — поморщился Гордеев.
— Не стоит, значит, не стоит, — согласился Веклемишев. — А пригласил я тебя, Станислав, не только для того, чтобы высказать сожаление по поводу твоего увольнения, а о деле переговорить.
— И какие у меня сейчас могут быть дела? — усмехнулся Стас. — Я нынче птица вольная. Погоны с плеч долой, гуляй, босота, от рубля и выше!
— А дела у нас серьезные, — не обращая внимания на ерничанье Гордеева, произнес генерал и опять прошелся по кабинету. — Даже — очень серьезные. И напрямую касаются тебя.
— Не понял, Вадим Александрович, уточните, — удивленно посмотрел на Веклемишева Стас. — Меня сейчас в этом ведомстве уже ничего не касается. После того, что со мной сделали…
— Касается, голубчик, еще как касается, — резко оборвал его Веклемишев. — А что не женились после того, что сделали, так не ты первый, не ты последний. Лучше помолчи, капитан, и послушай!
Генерал остановился у кресла, будто раздумывая, присесть ему или нет. Не сел. Легонько ударив кулаком по спинке кресла, Веклемишев отошел к окну, постоял, видимо, собираясь с мыслями, и повернулся к Станиславу:
— А дело, о котором я тебя хочу проинформировать, состоит вот в чем. Четыре месяца назад в пригороде Рима был обнаружен труп неизвестного мужчины возрастом лет примерно сорока, может, чуть больше. Он был убит ударом ножа в шею. Документов при убитом не оказалось. Случай не из ряда вон выходящий, можно сказать, рядовой для окраины итальянской столицы, где это произошло. Там проживает большая диаспора выходцев из Румынии, в большей части нелегалов. Криминал цветет пышным цветом. Убитый так бы и остался неопознанным, если бы следователь оказался не столь дотошным. Более того, он служил когда-то в спецназе и знал, что убить человека подобным способом непросто, навыки нужны. По его убеждению, работал профессионал. При вскрытии на предплечье и под мышкой были обнаружены следы уничтоженной татуировки. Кое-что сумели восстановить…
— Догадываюсь — жмур нашим оказался, — со смешком предположил Стас. — Потому что тату гласило: «Не забуду мать родную!»
— Примерно так и было, — согласился Веклемишев. — Только на плече смогли разобрать не мать родную, а очертания, похожие то ли на птицу, то ли на самолет, и буквы, которые идентифицировали как «би-ди-би», что по-русски читается, как и пишется: ВДВ. Небрежно, на скорую руку снимали татуировку, потому и сумели прочитать.
— На плече ВДВ, а под мышкой, надо полагать, выколота группа крови, — догадался посерьезневший Гордеев.