Невозвратный билет

Трауб Маша

Нахожу в холодильнике полпакета кефира и выпиваю с наслаждением. Заедаю куском хлеба, найденным в недрах хлебницы. Мою полы. Мама выходит на кухню, садится на стул и поднимает ноги, чтобы я могла помыть под ее стулом. Смотрит, как я мою.

Меняю постельное белье, протираю пыль.

– Мам, откуда здесь шерсть? – спрашиваю.

– Я хожу в шали, – отвечает она.

– Надо ее выбросить.

– Тебе лишь бы выбросить. Тебе ничего не нужно. И я не нужна. Моя дача не нужна, моя квартира не нужна.

Мама плачет. Как всегда. Я присаживаюсь на край табуретки –

ноги не держат, руки дрожат. Устала не как собака и даже не как сто чертей. Подумала, что дам задание своим одиннадцатиклассникам – пусть вспомнят смешные фразеологические обороты и свои придумают. Заставляю себя встать и домыть полы. Ванную еще надо оттереть, отдраить. Не сейчас. Совсем нет сил. Домой бы доехать по пробкам. Начинаю собираться.

– Ты неблагодарная, – говорит мама, поджав губы.

– Почему?

– Мои беляши так и не попробовала. Я все утро с ними провозилась!

Мама звонко захлопывает дверь за моей спиной. Ладно. Не в первый раз. Интересно, для кого она затевала беляши и для кого наряжалась? Слишком быстро захлопнула дверь. Если спрошу – все равно не ответит. Или будет отрицать. Почему? Не знаю, если честно.

Заезжаю на заправку. Нет ни бензина, ни аппетита. Ем какой-то бутерброд, запиваю каким-то кофе. Потом несусь в туалет – опять рвота. Нервы. Отсроченная реакция. Видимо, на Госуслуги. Умываясь над грязной раковиной, вспоминаю, что так и не попросила у мамы найти мое свидетельство о рождении. А это означает, что придется звонить. Нет, не сегодня, пожалуйста. Сегодня не выдержу. Звоню Насте, зная, что это единственный человек, который меня накормит и напоит в любое время суток. Мне отчаянно нужно прийти в себя. Домой ехать не хочу.

– Можно я к тебе заеду? Через полчаса, – прошусь я.

– Так, дети, помолчите минуту! Я себя не слышу! – орет Настя. – И быстро убрали комнату! Сейчас тетя Аня приедет.

На заправке покупаю маффины, шоколадки, конфеты.

В доме у Насти всегда бедлам, ор, крики и при этом удивительно тепло и спокойно. Я еще не успела помыть руки, а она уже ставит на стол тарелку с супом.

– Сметанки дать? Или хлеба? – суетится подруга. – Дети, умоляю, подарите нам пять минут тишины!

Я киваю, соглашаясь и на сметану, и на хлеб.

– Спасибо! – говорю с набитым ртом.

– Ну что случилось? – Настя уже сварила мне кофе и собралась подогревать три котлеты с горой жареной картошки.

– Сорок пять случилось. Тебе это тоже предстоит.

Настя младше меня на восемь месяцев.

– И что? – не поняла она. У нее удивительно наплевательское отношение к возрасту – никаких комплексов, никаких кризисов, принятий и осознаний. Да и некогда рефлексировать, когда трое детей.

– Паспорт надо менять. А Госуслуги требуют свидетельство о рождении. Я к маме ездила и забыла попросить найти.

– И как мама? Чудит? – хмыкнула Настя. Она прекрасно знала мою мать.

– Как всегда, – кивнула я.

– Ладно, свидетельство, а в чем проблема? – все еще не понимала подруга.

– Я не знаю отчество и дату рождения своего отца.

Вообще ничего не знаю. Может, я не Ивановна вовсе. И не Иванова. Я не знаю, меняла мама фамилию или нет.

– Тогда все меняли. Но, правда, твоя мать могла и с девичьей остаться.

– Вот и я о том же. То есть, если мама записала меня на свою фамилию, получается, что я даже фамилии отца не знаю.

– Подожди, но ты же помнишь, что записано в твоем свидетельстве о рождении?

– Нет, вообще не помню. Мне кажется, я его видела в последний раз в шестнадцать лет, когда первый паспорт получала. Но, веришь, честно не помню, что там значилось, – призналась я. – Да и у мамы месяц рождения в паспорте другой записан. Кошмар какой-то. Все не как у людей.

– Так, хорошо. И в чем проблема-то? – Настя села и приготовилась составлять план действий.

– На Госуслугах требуют данные родителей, которые я не знаю и поэтому не могу заполнить заявление, – устало ответила я.

– Ладно. Не думаю, что ты первая такая в истории Госуслуг. Сделай запрос. Ты же в Москве родилась. Свидетельство можно восстановить через загс. – Настя все еще не понимала, из-за чего я страдаю.

– Мне паспорт срочно нужен. Конференция. Билеты надо покупать. Пока я отправлю запрос, пока мне ответят… – промямлила я в свое оправдание.

– Хорошо, ну возьми у них временную справку, – пожала плечами Настя.

– Сейчас не дают вроде бы…

– То есть ты не знаешь наверняка. И ни у кого не спрашивала. Не ходила в МФЦ и не пыталась решить вопрос вручную? – Настя смотрела на меня как на полоумную. Ей, матери троих детей, было не привыкать общаться и с Госуслугами, и с прочими госорганизациями, оформляя свидетельство многодетной матери, получая материнский капитал и прописывая детей в квартиру. Настя брала младшего Кирюшу с собой. Кирюша терпеть не мог сидеть на руках у матери, а любил ездить в машине, поэтому немедленно начинал рыдать. Да так громко, что Настю везде пропускали без очереди. Кирюша с младенчества обладал звонким, хорошо поставленным баритоном. Если его не хватало для быстрого решения проблемы, Настя шла сражаться с бюрократией, вооружившись еще и Кирочкой. А та умела одним взглядом растопить любое чиновничье сердце. Если взгляда не хватало, Кирочка начинала рисовать на стенах, полу, столах и стульях. При этом Настя заранее выдавала ей черный маркер. Если кто-то, включая мать, пытался отобрать в тот момент у Кирочки маркер, она начинала тихонько плакать. А плакала она очень горько и выразительно. Тут сдавались самые черствые и бессердечные чинуши.

– Так, и что ты хочешь сделать, раз не собираешься подавать запрос? – строго спросила Настя.

– Надо звонить маме и просить ее найти мое свидетельство. А она опять обидится, решив, что я намекаю на ее возраст. И она точно скажет, что свидетельство в глаза не видела, а свой месяц рождения не помнит. Я сегодня опять на лестничной клетке сидела с пакетами. Потом ее квартиру отмывала. Полпакета кефира выпила. Она мне даже воды не вынесла, хотя я ее просила. Рвало уже два раза, – ответила я.