Неврозы нашего времени
Шрифт:
Вершитель моей судьбы стоял неподвижно, покачивая отсеченной головой сторожа. Придя в себя, я собралась с духом и попробовала заговорить с ним, чтобы отсрочить свою смерть:
– Не подходи ко мне, сволочь! Я исчезну и больше не появлюсь в этом гребаном банке. Хочешь, я заплачу тебе? Сколько тебе за меня заплатили?
Верзила стоял не шелохнувшись, словно его удерживала неведомая сила – марионетка исполняла любую прихоть сумасшедшего режиссера. Сейчас требование заключалось в том, чтобы господин Жмон застыл как истукан, приведя меня в трепет и отчаяние. И у него это, надо признаться, получилось.
Я предприняла новую попытку:
– Послушай, мы
Киллер не двигался с места. Он глухонемой? Так, наверно, удобнее – если его поймают, то не смогут выбить показания. Он будет стоять как памятник и показывать знаками: «Я не виноват! Отпустите меня, я и мухи не обижу». Что будет делать правосудие в такой ситуации, ума не приложу. Конечно, улики будут иметь первостепенное значение. А если он мой труп возьмет с собой и где-нибудь закопает или сожжет? Кто опознает мои останки? А я всегда хотела быть похоронена по-человечески: на ухоженном кладбище с симпатичной могилкой, чтоб цветочки вокруг росли и трава зеленела. Неужели и загробного комфорта мне не видать как своих ушей? Не зря говорят: «Если ты неудачник, то это навсегда».
Я никогда не предполагала, что могу отправиться в мир иной так по-дурацки и буду лежать в земле в компании червяков и личинок, сожалея о недостойном расположении. А если будет пепел да зола, то и с червяками не пообщаешься, только на удобрение сгожусь…
Жмон не двигался и, казалось, окаменел. Надо бежать, но я тоже не могла шелохнуться: словно приросла к полу, подчиняясь сатанинской воле. Вдруг отрезанная голова раскрыла рот и издала несколько звуков. Меня чуть не стошнило, когда сторож высунул здоровый лиловый язык и стал с любопытством оглядываться. Скосив глаза, он пробурчал:
– Держите нежнее, господин Жмон, а то оторвете скальп. А ты, детка, подойди ближе. Дяденька плохо видит и не может тебя рассмотреть.
Киллер подтянул Липчука поближе и, не бросая ножа, стал гладить синюшную голову. Липчук довольно заулыбался и подмигнул мне:
– Сейчас и тобой займемся, горе-секретарша. Почеши лучше затылок, Жмон! Зудит, будто в муравейник сунули.
Киллер молча повиновался. Ручкой ножа он стал старательно чесать голову Липчука, не выпуская меня из поля зрения. Зрелище было настолько противным, что я отвернулась. Но настырный охранник как ни в чем не бывало снова обратился ко мне:
– Анна Леонидовна, знаете, сколько Жмону заплатили, чтобы он порубил вас на куски?
– Понятия не имею. Наверно, я недорого обошлась, – огрызнулась я. – Вы же знаете, Липчук, банкиры не любят разбрасываться деньгами.
– О да! Вы, безусловно, правы. Я сужу по своей зарплате: как ни уговаривал повысить процентов на двадцать пять – бесполезно. Кругом одни жмоты и скупердяи! Но председатель профсоюза господин Грей обещал при первой возможности поднять этот вопрос на собрании. У него длинные руки, но только начальника вашего не раскачаешь – обязательно придумает какую-нибудь отговорку типа «У нас финансовый кризис» или «Давайте обсудим это в следующем квартале». Проще скинуться, чтоб его убрали, но приходится заниматься мелкими сошками вроде вас. Какой в этом толк? Замочишь вас – придет новая, ее замочишь – другая появится, и так круглый год. Даже господин Жмон вкалывает почти бесплатно, можно сказать, за спасибо и рекомендации, а он в криминальном мире на хорошем счету. Дел у нас всегда завались – бери лопату и разгребай. И сразу в морг, он тут рядом, – разговорился
– Вы прямо оратор, товарищ Липчук. Жаль только, что этот дар проснулся только после того, как вас отделили от туловища, – съехидничала я. – Если бы босс знал, какие в вас скрыты таланты, быть вам начальником охраны. Головокружительную карьеру сделали бы, а так одна головешка осталась – ни рожек, ни ножек. Как послезавтра на смену пойдете – Жмон понесет?
– Я еще десять лет как минимум проработаю и на пенсию уходить не собираюсь! – крикнула голова, раскачиваясь в руках убийцы. – Мы еще вас всех переживем! Я в министерском кресле сидеть буду и важные приказы подписывать. В мои годы жизнь только начинается, а ваша, Анна Леонидовна Фласт, скоро завершится!
– Лучше сдохнуть от руки наемного убийцы, чем находиться в обществе таких ублюдков, как вы и вся ваша компашка! – огрызнулась я. – Чтоб ты провалился!
Я сняла туфли и запустила в них. Первый снаряд метко ударил отрезанную голову в переносицу, заставив киллера уронить Липчука на пол; второй угодил Жмону в ухо. Я босиком бросилась к лестнице.
Охнув от внезапного удара, мерзавец схватился за ухо, а потом поднял туфлю и запустил в меня. К счастью, промахнулся. Голова Липчука валялась на полу и стонала, умоляя приятеля не оставлять его. Жмон подхватил череп, и сладкая парочка рванула за мной.
Я не оглядываясь неслась на огромной скорости вниз. Последние пять лет я не занималась спортом, но сейчас чувствовала себя спринтером на Олимпиаде, который должен прийти к финишу первым, или зайцем в поединке со стаей голодных волков. Я мчалась под действием сильнейшего допинга, имя которому – страх. Именно он давал запредельные силы, способные помочь мне спастись из ловушки.
Этаж мелькал за этажом. Вот я уже на первом, невезучих убийц не слышно. Где они? Безнадежно отстали, дав мне шанс выбраться из банка живой, или спрятались, пошли по другому пути, чтоб загнать жертву в ловко расставленный капкан?
В холле было пусто, стояла полная тишина. Убедившись, что меня никто не поджидает, я помчалась в направлении двери и с разочарованием обнаружила, что она закрыта.
Мне стоило повнимательнее изучить банк, а я сидела на рабочем месте и в ус не дула. Кто мог предположить, что мне понадобится пульт управления этими долбаными дверями. И как бы я сказала начальству? «Не подскажете, как у вас тут фурычит система безопасности? Мне на всякий случай, так сказать, для собственной безопасности, извините за каламбур!» После подобных вопросов директор взял бы меня на учет как подозрительную особу, а карьера повернулась бы ко мне задом еще задолго до подарка в виде наемного убийцы с говорящей головой Липчука.
Он никогда мне не нравился, этот подлый старик! Каждый раз требовал пропуск, зная меня в лицо. Неодобрительно косился, как будто я проношу килограмм взрывчатки, приходя круглый год на работу. Иногда он смотрел на меня похотливо, старый извращенец. Стоит надеть юбку покороче, чтоб почувствовать себя женщиной и понравиться Игорьку, как он так противно уставится, что чувствуешь себя дамочкой в дешевом борделе. Как я радовалась, когда он отсутствовал, к тому же другие охранники были намного моложе и симпатичнее. Нет, я не настолько себя не уважаю, чтоб заглядываться на неотесанных сторожей, просто Липчук отличался особой безобразностью, внешней и внутренней.