Невыдуманные истории
Шрифт:
Впереди еще много километров. На огневых рубежах Николай не терял времени даром: быстро снимал с плеча винтовку, занимал исходное положение и, неторопливо прицелившись, нажимал спусковой крючок.
Наконец позади четвертая, последняя, остановка. Стрельба закончена, осталось пройти совсем немного, скоро — финиш.
Николай еще не пересек его линию, а зрители уже знали, что лучшее время у Мещерякова. Они узнали об этом по радио. Но надо было выяснить, каков его результат в стрельбе. Ведь каждый промах увеличивает «чистое» время биатлониста.
Мишени были расшифрованы быстро. И оказалось, что Николай и стрелял
Счастливый, взволнованный, Николай попал в объятия друзей. Но они тут же расступились, давая дорогу примчавшемуся с дистанции Виктору Николаевичу.
— Ну, что я говорил?! — кричал Бучин, целуя ученика.
А Николая уже пригласили к настоящему пьедесталу почета, где состоялась настоящая церемония награждения…
Оправдалась шутка Виктора Николаевича Бучина. Родился новый очередной чемпион Советского Союза по биатлону. В тот день все услышали о московском динамовце, уроженце Тамбовской области, старшем сержанте сверхсрочной службы, тогда 27-летнем Николае Мещерякове.
Наталия Колесникова
ДРАМА НА ПОМОСТЕ
При нынешнем высочайшем уровне спортивных достижений стать победителем очень трудно. Для этого, кроме всего прочего, нужно обладать еще и счастливым характером. Во всяком случае, у человека, наделенного ровным, жизнерадостным, легким нравом, больше шансов выйти в чемпионы, чем у вспыльчивого, мрачного и эгоистичного.
Смотрите внимательно — мы на первенстве мира по гимнастике 1966 года в западногерманском городе Дортмунде. Такие соревнования можно смотреть как драму, если, конечно, уметь видеть. Только эта драма разыгрывается не на сцене, а на помосте, где каждый снаряд — новое действие. Перед нами борьба характеров в обстоятельствах, которые невозможно предвидеть. Характеры на помосте как на ладони, но исход борьбы не известен ни одному драматургу.
Огромный дворец Вестфаленхалле можно обратить и в арену цирка, и в мототрек, и в ледяной стадион. Сейчас это гимнастический зал. Под огнем тысяч глаз — команды гимнасток. Их выход напоминает конкурс красоты: все взято на вооружение — костюмы, прическа, обаятельная улыбка.
Лариса Петрик вступает в зал, задорно вздернув свой курносый нос. Она очень весела, слишком весела, она вертит головой по сторонам и на лету подхватывает шутки. Девчонка, в первый раз попавшая на первенство мира… Казалось бы, как ее не понять! Смотрите все — вот она, Лариса, это для нее горят прожекторы, для нее рукоплещут трибуны…
Но, черт возьми, как не повезло бедняжке Ларисе! Дома она, наверное, тысячу раз делала этот элемент на брусьях, а тут сорвалась. Начала снова, снова сорвалась, полезла еще раз… Кто-то из подруг попытался сунуться с утешениями — огрызнулась. На второй попытке едва дотянула комбинацию до конца.
«Нервы» — по-обывательски говорят в таком случае. Что такое нервы? Какая-то внутренняя неустойчивость. Нечто происходящее вовне вывело человека из состояния душевного равновесия. Что это было: дождь на улице, шум зрителей на трибунах, или показалось, что судьи необъективны, или просто с утра было не то настроение? Конечно, куда проще работать на «десятки» дома, в стерильной
Чего только не увидишь в Вестфаленхалле! Вот команда американских гимнасток. На краю помоста они расставили игрушки-талисманы. У одной — зеленый заяц, у другой — черная кошка. Помогает? Не улыбайтесь — может быть, и правда талисман вселяет капельку надежды… Если так — уже хорошо.
Фоторепортеры «общелкали» кошек и зайцев и разбежались пить пиво: на американок смотреть нечего, можно передохнуть, пока не появятся на помосте чехословацкие девушки. Русская и чехословацкая команды — фавориты состязаний, им все внимание.
Напрасно, напрасно разбежались репортеры! Сейчас произойдет то, что газеты на следующий день назовут «небывалым скандалом». Впрочем, шум поднимется такой, что и в баре будет слышно, все сбегутся назад.
Американки крутятся на брусьях… И вдруг… что такое? Эх, если бы, как в кино, можно было бы остановить кадр или повторить его в замедленной съемке! Какая-то, до сего времени мало кому известная Дорис Браусе, на которую даже судьи глядели вполглаза, такое показала, что и термин не сразу подберешь.
— Кажется, она сделала сальто? Кажется, даже двойное? — переспрашивали друг друга на трибунах.
Браусе показала настоящий каскад полетов между жердями! Будто это были не брусья, а ковер для вольных упражнений или ныне забытый гимнастками турник. Небывалая, феноменальная комбинация!
Судьи на секунду растерялись. Потом выбросили оценки — в среднем вышло 9,766. Вроде бы и немало. Но американцы на трибунах засвистели. 9,766 — значит, мы больше не увидим Браусе. В финал она с такой оценкой не попадет, ей не хватит каких-то сотых долей балла, чтобы оказаться в шестерке лучших. И вообще, почему это за такую комбинацию такая оценка? «А-а, все понятно, — решили болельщики. — Упражнения на брусьях судит японка, она протаскивает в финал своих и намеренно снижает баллы чужим».
Ух, что тут поднялось! К тем немногим, кто был в зале и видел выступление Браусе, присоединились зрители и корреспонденты, сбежавшиеся на шум из кулуаров. И тоже заорали, засвистели.
Пока Дорис Браусе, закрыв лицо ладонями, горько рыдала на скамейке (на следующий день этот снимок, разумеется, попал в газеты), вокруг нее все сильнее бушевали страсти.
Американцев поддержали немцы, хозяева чемпионата. Мгновенно разнесся слух, что Браусе — вовсе не Браусе. Она урожденная Фукс из соседнего города Дюссельдорфа. Что там футбол, который, как утверждают дортмундцы, здесь предпочитают всем другим видам спорта! На футбольных матчах редко поднимается такой гвалт, как в тот вечер на гимнастическом чемпионате.
Бегут минуты, а свист, топот, истошные вопли не дают продолжать состязания. Нервничают за столиком судьи, волнуются на скамейках гимнастки. А те, кто в тренировочном зале ждет своей очереди?.. Их трясет предстартовая лихорадка, и конца этой лихорадке теперь не видно.
…«Будут иметь дело с полицией», «Нарушители порядка… с полицией…» — несколько раз проскрипел по радио административный голос. И все-таки целый час прошел, пока вулкан не выкипел, стал затухать. Судейская коллегия проявила твердость: закон есть закон, оценка окончательная и обжалованию не подлежит. Но, может быть, про себя судьи решили на всякий случай больше не гневить публику строгостью?