Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
Затем Мэйкон опрокидывает журнальный столик, и все, что стояло на нем, оказывается на полу.
— Вы думаете, эти проклятые маленькие засранцы проведут хоть одну ночь в тюрьме, несмотря на их мамочек и папочек? — огрызается он. — Не так ли? Да?
— Мэйкон… — пытается успокоить его Трейс, но мой брат не обращает на него внимания.
— Чтоб вас, — рычит он и вылетает их комнаты, опрокидывая маленький столик в коридоре на пол, когда проносится мимо.
Хлопают двери, и, оглянувшись, я вижу замершего Далласа, красного, как свеклу, вспотевшего
Декс кричит наверху, и Арми идет к нему, но останавливается и смотрит на нас.
— Вы, ребята, хоть представляете, черт возьми, под каким давлением он находится? — Он замирает только на мгновение, затем ударяет рукой по стене и кричит: — Понимаете?
Он подходит к Айрону, который не может взглянуть ему в глаза. Тот смотрит в пол.
— Что он должен будет им дать, чтобы уберечь твою задницу от тюрьмы? — выплевывает Арми. — Ты хоть раз подумал об этом? Ты связываешь ему руки, Айрон!
Я моргаю, вспоминая, что наше положение в заливе Саноа становится неопределенным. Или более неопределенным, чем я позволяю себе думать.
И Мэйкон нам ничего не говорит.
Но он напуган. Очень напуган. Теперь это понятно.
Я все еще сижу, подтянув колени к груди, но мои мышцы немного расслабляются, пока плачет Декс.
Я уже готова встать, чтобы пойти к нему, но Арми разворачивается и направляется к сыну.
У лестницы он вновь останавливается.
— Знаете, однажды мы должны вырасти, — говорит он, оглянувшись через плечо. — В конце концов, мы должны вырасти, чтобы Мэйкону больше не приходилось все делать в одиночку.
Закусив губу, я чувствую внезапный укол вины. Я хочу уехать. Даллас здесь ни к чему не привязан. Трейс и Айрон постоянно лажают и подвергают себя риску. Для Арми важнее его ребенок.
— Он не собирался вечно быть единственным, кто заботится об этой семье, — продолжает Арми, его голос звучит сдавленно. — Так, по крайней мере, он думал.
И Арми уходит, поднимаясь по лестнице к Дексу.
Это чертовски тяжело — взваливать такое бремя на людей. Оставаться там, где ты несчастен. Поддерживать тех, кто скорее ожидает, чем ценит. Знать, что где-то есть более богатая жизнь, и не иметь свободы, чтобы воспользоваться ею.
В течение долгого времени я знала, что Мэйкон в такой же ловушке, как и я, но впервые мне становится жаль его, потому что он должен понимать, что все это напрасно. Даже сейчас он, наверное, чувствует это. Стоит ли нас спасать?
Я поднимаюсь обратно по лестнице, слыша, как Арми в своей комнате включает Вана Моррисона для Декса, и бросаю взгляд через коридор на закрытую дверь Мэйкона. Снизу не проникает свет, и я впервые понимаю, что он спит в комнате, где мать покончила с собой. Каждую ночь он спит там.
Я вхожу в свою комнату, мой взгляд задерживается на Клэй, крепко спящей на кровати, но я не иду к ней. А направляюсь
Но я буду обладать ей так долго, как это возможно.
Я гляжу на ключ в своей ладони, острая медь поблескивает в мерцающих огнях, обернутых вокруг моего кованого изголовья кровати.
Когда ты в самом центре бури, единственный выход — пройти через нее.
Ты выиграл, Мэйкон. Я сумею защитить свою семью.
Девятнадцать Клэй
У меня трясутся руки, пот выступил на лбу, сердце бешено колотится.
Хотя бы еще раз…
Я не могу перестать слышать ее шепот или чувствовать вкус ее губ с тех пор, как уехала от нее этим утром. Боже, я так устала. В моей голове туман, и я, кажется, еще не могу полностью открыть глаза, но я словно плыву. В блаженстве.
После пробуждения я перевернулась на другой бок и почувствовала, что нуждаюсь в ней. Я не хотела покидать кровать Лив, пока не попробую каждый дюйм ее тела, и я не могла поверить, что во мне еще остались силы после всего, что произошло, и что после двух раз я все еще хочу большего.
Я в огне и не могу дождаться, когда увижу ее.
Я достаю книги из своего шкафчика, делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, но этот прием не помогает.
— Клэй, — зовет меня кто-то.
Я поворачиваю голову и вижу нескольких парней в конце коридора.
Новенькая девушка из класса математики стоит рядом со мной, держа в руках папку и книгу. Ее светлые волосы, подстриженные лесенкой, доходят ей до плеч. У нее рюкзак «Эрмес», которым даже моя мама, вероятно, не побаловала бы себя.
— Прости, я не пыталась тебя испугать, — с улыбкой говорит она, и я замечаю на ее губах тонкий слой розового блеска. — Я Хлоя. Мы вместе ходим на математику.
Она протягивает мне руку и стоит так близко, что волосы на моей руке соприкасаются с ее волосами. Во мне нарастает настороженность.
— Точно. — Я кладу тренировочную одежду в спортивную сумку, чтобы забрать ее домой и постирать. — Ты из Техаса. Как тебе у нас?
Она пожимает плечами, ее темно-синий свитер-жилет Мэримаунта не тот, что мы на самом деле носим, но мне нравится ее ретро-стиль.
— Пока осваиваюсь.
— Да, я слышала, что в Техасе у людей мания.
— Мания? — переспрашивает она. — На что?
Я вытаскиваю пенал.
— На то, что они техасцы.
Она широко улыбается и кивает.
— С этим не поспоришь. Сначала техасец. Потом американец.
Хоть у нее нет южного акцента, она определенно из города. Вероятно, из большего города, чем Сент-Кармен.
Я закрываю шкафчик, наконец смотрю на нее и замечаю, что она не отрывает от меня взгляда. Я напрягаюсь, не уверенная, показалось мне это или нет. Осматриваюсь в поиске Лив.