Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
— Я в порядке, — говорит, а затем зажимает рот рукой. — Я, эмм… Я с Каллумом.
Наклонившись, ласкаю ее сосок языком и улыбаюсь:
— Да, мам. Она с Каллумом.
Я продолжаю посасывать его, и она стонет.
— Ага, — отвечает она на слова Джиджи. — Я в безопасности. Вернусь домой, как только закончится дождь.
— Ты вернешься домой, когда я закончу, — исправляю ее, сильнее насаживая на мою руку.
Клэй опускается, накрывает мой рот своим, на ее губах появляется улыбка.
— Ш-ш-ш…
Мой
Боже, черт, Клэй… Она ускоряется.
Она хнычет, я снова прикусываю нижнюю губу, чтобы отсрочить свой оргазм, когда зажимаю ей рот рукой, предвкушая, как она сейчас кончит.
— Вообще-то, я просто переночую у Крисджен, — выпаливает она. — Уже слишком поздно. Утром я вернусь домой, ладно?
Пауза, Клэй дергается, ее лицо искажается от боли, и я засовываю два пальца внутрь, тяжело дыша, когда она теряет рассудок.
— Мам, я должна идти, — выдыхает она. — Крисджен уже уходит. Я позвоню тебе утром!
Закончив разговор, она бросает телефон куда-то, и все внутри нее сжимается вокруг моих пальцев, когда она кричит.
Я дрожу, мое тело взрывается, когда она слезает с меня, и я выгибаюсь, когда она спускается и целует меня. Ее крик затихает у меня в горле, и я чувствую, как по спине стекает струйка пота.
— Черт, — я задыхаюсь.
Не могу поверить, что кончила. Я все еще полностью одета. Из меня вырывается стон, мои пальцы все еще внутри нее, когда она обнимает меня.
Я обвиваю ее руками, чувствуя тепло и влагу, окруженная ее божественной кожей.
— Там есть кровь? — спрашивает она слабым, но сладким голосом.
Я сдерживаю смех. Я убираю руку между нами и бросаю быстрый взгляд на свои блестящие пальцы, испытывая прилив гордости за то, что она от меня такая мокрая.
— Нет.
Для этого потребуется что-то больше и намного шире моего пальца. Вопреки распространенному мнению, девственная плева на самом деле не рвется. Она растягивается… Это не барьер, как думает большинство людей.
Она садится, и я вытираю палец о джинсы.
— Посмотри на меня, — прошу я.
И Клэй повинуется.
— Девственность — это концепт, придуманный людьми, чтобы заставить женщин чувствовать себя никчемными, после того как они займутся сексом. — Я деловито поднимаю брови. — Тебе не стоит беспокоиться о ее защите. Защищай свой кредитный рейтинг. Когда-нибудь это пригодится.
Она заливается смехом, и мое лицо немного вытягивается, ее улыбка успокаивает меня. Я не заставляю ее много смеяться. Конечно, она не дает мне для этого особых оснований, но как чудесно мы могли бы поладить, если бы перестали ссориться. Я бы с удовольствием узнала, какая она на самом деле.
Клэй наклоняется и целует меня в лоб.
— Горячий душ, —
Восемнадцать
Оливия
Ее глаза практически светятся в темноте.
Мы лежим в моей кровати, лицом друг к другу, я подложила руки под щеку. Однако мы не спим, и она не смогла принять душ, как хотела. Поскольку мои братья были дома, она предпочла остаться в моей комнате.
Клэй пододвигается, и я чувствую ее дыхание.
— Расскажи о своем первом разе.
Я немного неловко ерзаю.
— Он произошел в машине.
В старом шевроле моего покойного отца, который Мэйкон продал год спустя, чтобы помочь оплатить мой первый год обучения в Мэримаунте.
Я пристально смотрю на нее, затаив дыхание.
— За день до этого праздновали карнавал, и мы провели весь день на аттракционах, — рассказываю я, — мы смеялись, ели вредную еду и загорали на солнце. — Я все еще чувствую горячий пластик липких сидений, когда мой разум погружается в воспоминания. — Я Мы лежим в моей кровати, лицом друг к другу, я подложила руки под щеку. Однако мы не спим, и она не смогла принять душ, как хотела. Поскольку мои братья были дома, она предпочла остаться в моей комнате.
Клэй пододвигается, и я чувствую ее дыхание.
— Расскажи о своем первом разе.
Я немного неловко ерзаю.
— Он произошел в машине.
В старом шевроле моего покойного отца, который Мэйкон продал год спустя, чтобы помочь оплатить мой первый год обучения в Мэримаунте.
Я пристально смотрю на нее, затаив дыхание.
— За день до этого праздновали карнавал, и мы провели весь день на аттракционах, — рассказываю я, — мы смеялись, ели вредную еду и загорали на солнце. — Я все еще чувствую горячий пластик липких сидений, когда мой разум погружается в воспоминания. — Я помню, что была такой потной, с прилипшими к спине волосами, но я никогда не чувствовала себя такой живой. Это чувствовалось так, будто все вибрировало вокруг меня. Ветер трепал волосы, пока мы кружились на аттракционе. Головокружение в моей голове, покалывание на коже, когда она прикасалась ко мне, остатки сладкой ваты на ее губах… Это все усиливало ощущения, и я не обращала внимания на жару из-за усиливающейся во мне пульсации.
Я вытаскиваю руку и провожу между ее ног.
— Пульсация была здесь, — поясняю я, почувствовав, как мой пульс снова бьется у изгиба ее тела через трусики. — Она взяла меня и положила на заднее сиденье машины, стоящей на стоянке. — Я облизнула пересохшие губы. — Стоял полдень, солнце все еще ярко светило над головой. Я не… Я не кончила. Просто очень сильно нервничала, но мне понравилось. Я хотела еще. — Я рассмеялась, услышав горечь в собственном голосе. — Я думала, что была влюблена. Боже.