Невыносимая жестокость
Шрифт:
«Ну конечно, она ведь пережила такое потрясение», — упрекнул сам себя Майлс. Погруженный в свои возвышенные романтические переживания, он совсем забыл, какой удар обрушился на его возлюбленную всего несколько часов назад, когда она узнала о смерти Сары, своей ближайшей подруги, и как глубоко это ранило ее. «Будь нежен, ласков и предупредителен», — сказал он себе.
— Мэрилин? — прошептал он. — Все хорошо?
— Нет… нет, — едва слышно, чуть шевеля губами, ответила она. — Все как-то не так, неправильно.
Майлс
— Может, дело в килте?
— Майлс, ты меня любишь?
Откровенно говоря, этот вопрос застал Майлса врасплох. Нет, не то чтобы он затруднился с ответом, просто самого вопроса он в этот момент как-то не ожидал. Он снова посмотрел в ее бездонные темные глаза, на ее чувственные губы и загадочную улыбку Моны Лизы. Он понял, что перед ним не просто дорогая ему женщина, а земное воплощение женского начала Вселенной, сама Мать-Земля, собирательный образ всех женщин.
— Я люблю тебя больше всего на свете, — сказал он, глубоко прочувствовав каждое слово.
— И я могу доверять тебе во всем? Майлс кивнул.
— Конечно, можешь.
Задержав дыхание на несколько секунд, Мэрилин пристально посмотрела ему в глаза. Затем, перевернувшись на другой бок, она дотянулась до своей сумочки, из которой извлекла сложенный пополам лист гербовой бумаги. Одним движением она разорвала лист пополам и с довольной улыбкой подбросила вверх оба обрывка в воздух, как конфетти.
У Майлса просто челюсть отпала от изумления. Уж он-то знал, как выглядит брачный контракт Мэсси!
— Дорогая… но как же… ведь теперь… — Майлс никак не мог подобрать нужные слова, которые так легко находил, когда описывал другим людям ситуацию с наличием или отсутствием брачного контракта.
— Я все прекрасно понимаю, дорогой. Теперь я легкая добыча, неподвижная мишень, а мое состояние окажется предметом торга и дележа при разводе, но… мы ведь любим друг друга. — С этими словами Мэрилин томно закрыла глаза и откинулась на красные атласные подушки.
У Майлса было много женщин, с которыми он встречался, спал, занимался сексом, иногда просто имел их, если не использовать более грубых слов, но никогда еще до сих пор он не занимался любовью. Тело Мэрилин казалось ему продолжением его собственного тела, он покрыл всю ее поцелуями, ему казалось, что он оглушает каждую ее клеточку, каждый дюйм ее великолепной кожи. Когда их губы встретились, их души соединились, как в медленном чувственном балете, и унеслись куда-то во Вселенную, где, оказавшись в невесомости, можно, наконец, полностью раствориться друг в друге.
Час проходил за часом, а они все не размыкали объятий, жар их тел поднимал их все выше, и в этом космическом полете плоти и души Майлс почувствовал себя другим человеком, преображенным и переродившимся.
Ночные кошмары, чувство пустоты и одиночества — всему этому пришел конец. Все, что тяготило его в жизни, было сметено бушевавшим огнем их любви. Освободившись от множества навязанных ему оков, отбросив от себя все лишнее, Майлс почувствовал, что его жизнь вновь обретает
Он без труда сформулировал для себя эту новую цель своей жизни: лелеять и защищать будущую мать своих детей, краеугольный камень его новой семьи. И как он раньше этого не понимал! А затем — тут его мечты простерлись далеко в будущее — с годами он положит начало новой династии, основанной на вечных, непреходящих ценностях: любви, доверии и достоинстве. Мэсси, Мэсси и Мэсси, доктора юридических наук.
За окном играл миллионами огней ночной Лас-Вегас, словно только что родившаяся маленькая Вселенная.
Глава 15
Майлс ощущал, как с ним одно за другим, сменяя друг друга, происходят чудесные превращения. С каждым из них он все больше менялся. Ему казалось, что сама его душа была выстирана, отбелена, досуха отжата и выглажена. Он… словно заново родился. Судьба давала ему второй шанс построить свою жизнь по-иному, наполнив ее смыслом.
— Честное слово, я ненадолго, — пообещал он, поспешно набрасывая на плечи несколько помятый после вчерашнего ужина пиджак. — Понимаешь, это не просто работа. Это особый случай. Я должен быть там, где меня ждут.
— Я буду скучать по тебе, дорогой, — со вздохом сказала Мэрилин и, не вставая с шикарного ложа для новобрачных, послала направлявшемуся к дверям Майлсу воздушный поцелуй.
Майлс не стал подниматься в свой номер, чтобы привести себя в порядок или хотя бы надеть галстук. Он, попросту говоря, наплевал на большинство условностей, которыми обычно обставляется присутствие на столь важных мероприятиях. Он был не причесан, со вчерашнего дня не брит, и под глазами у него появились мешки после почти двадцати часов шампанского и любви.
Но, несмотря на всю внешнюю помятость Майлса Мэсси, даже любой посторонний невооруженным глазом мог определить, что этот человек озарен внутренним светом открывшейся ему истины.
Майлс пересек игровой зал в гостиничном холле, не замечая коварного зова сирен, со всех сторон обещавших ему легкие быстрые деньги и столь же легкий быстрый секс. Осознание важности выпавшей на его долю миссии не позволяло ему отвлекаться на столь жалкие в своей примитивности искушения. Он знал, что там, куда он идет, все уже ждут его.
Главный банкетный зал отеля был битком набит адвокатами со всего мира. И в этом мире Майлс Мэсси был королем. Как только председательствующий на конференции секретарь ассоциации Бомбах заметил появление Мэсси, он сразу же принял серьезный вид и ударом деревянного молотка призвал собравшихся соблюдать тишину.
Бомбах действительно с нетерпением ожидал появления Майлса. Как и многие, кто собрался в этот вечер в зале, он испытывал искреннее благоговение перед человеком, разработавшим безупречный брачный контракт, умевшим, несмотря на все строгости калифорнийских законов, проводить разводы, сохраняя для своих клиентов полностью все их деньги до последнего цента, и не случайно занимавшим пост президента весьма влиятельного объединения адвокатского сообщества.