Невыносимое счастье опера Волкова
Шрифт:
– Кхм…кхм, – раздается рядом с Волковым, а точнее за его спиной. Я только сейчас понимаю, что он не один. С девушкой. Быстрый оценивающий взгляд: черт побери, хорошенькая. Даже, я бы сказала, миленькая. Этакая феечка. Стоит, улыбается и все бы ничего! Но тот момент, когда на моих глазах эта феечка демонстративно свои пальцы в ладонь Вика сует, переплетая, а этот австралопитек еще и крепко обжимает ее ладошку – я от злости вспоминаю, как дышать. А еще материться и быть максимально нетактичной, выпалив:
– Какого черта вы тут делаете?
– И тебе
– А у нас в городе больше нет ресторанов?
– У нас в городе? С каких это пор этот город стал твоим?
Поджимаю губы, сдерживая поток нелицеприятных слов. Ларин молчит в тряпочку, Волков как обычно с дерзкой ухмылкой пригвождает к месту взглядом. Зато его феечка решает напомнить о себе:
– Вить, познакомишь?
Вить…
Вить!
Кажется, чьи-то зубы скрипнули. Неужели мои? Взгляд отвожу и вина хлебаю. Главное, бокал от злости не прокусить.
Вить. Тьфу!
– Конечно, Ин. Знакомься, Леонид, тот самый, который Ларин. От Багрянцева, думаю, ты о нем слышала. Леонид – это Инга, одна из наших доблестных прокуроров.
– В командировку к нам приехал который? Наслышана.
– Совершенно верно, – отмирает Ларин, руку феечке пожимая, – рад знакомству, Инга.
– Взаимно. А…
– А это…
– Антонина, – перебиваю, улыбнувшись.
– Вы подруга Викт…
– Соседка. Временная.
Волков громко фыркает.
– Здорово. Какие интересные у соседей отношения, – улыбается спутница Вика, глазами в его сторону стреляя. А ладонь-то так и не отпустила. Вцепилась своими клешнями в руку его, хрен отдерешь.
– Так вы как, ребят? Тоже заскочили поужинать? – интересуется мой спутник.
– Есть такое. Слышали, что место классное. Хотя кому только наш Рыбкин это не сообщил, удивительно, что мы сегодня не всем отделом тут собрались. Не против, если к вам присоединимся?
Чего?! Вот это наглость! Я прыскаю со смеху. Глупее не придумаешь ситуацию – двойное свидание с бывшим. Кайф! Шутка Волкову удалась.
– А что, больше в ресторане свободных столиков нет? – не выдержав, интересуюсь.
– Нам ваш понравился, – не теряется Вик. И прежде, чем мы с охреневшим Лариным успеваем что-то сказать, этот “дуэт”: волк и феечкаь – подзывают официанта, а нас пересаживают. Вернее, Леню. Леню пересаживают ко мне на диванчик, сами устраиваясь напротив.
Волков вальяжно откидывается на спинку стула, свою ручищу на соседний укладывая. За спину Инги. Пальцами по ее голому плечу елозит. А ощущение, будто на нервах моих играет этими пальцами, как по гитарным струнам. Она смотрит на него пылким, влюбленным взглядом, а меня на части рвет от взгляда Волкова, который устремлен исключительно на меня.
Вот значит, почему на сообщение не отвечал? Некогда было? Барби своей был занят? Интересно, а ежедневные задержки в отделе – это вообще правда или на наших с Ру ушах уже вермишель не умещается? Хочется громко
Виктор
Крышесносная.
Душа замирает.
Это бордовое платье.
Эти шоколадные губы.
Эта шея – длинная, изящная, тонкая.
Этот дерзкий взгляд зеленых глаз…
Ох*енная!
Расстаралась. Жаль, что не для меня.
Когда думаю об этом, лихорадит, колотит изнутри, кровь закипает. Своих глаз не могу от нее отвести. Сижу и таращусь только на нее. Исключительно на Кулагину. Глазами пожираю. Фотку ту вспоминаю. Белье это, с бантами на ее груди вижу, фантазия набирает разгон.
Идиот бессовестный! Рядом Столярова, что-то пытается спрашивать, ластиться, вся такая веселая и воздушная. Эфемерная, блть! А я на Тони смотрю. Все. Больше мне ничего в этой жизни не надо. Пусть просто вот так, сидит напротив и разглядывает в ответ – мне этого достаточно. Кому нужно душу свою продать? Печень? Почку? Руки, ноги? Да все что угодно отдам! Даже сердце.
Только этой стрекозе ведь оно не нужно. Ни я, ни сердце мое, ни чувства. Разве что мозг, который своими противоречивыми действиями вытрахала уже весь. Вот это да! Это ее тема. Даже сейчас провоцирует и задирает. К Ларину нет-нет двигается, на ухо ему что-то шепчет.
Я бешусь. Меня подкидывает на этом гребаном стуле, когда он своими ручищами ее трогает! Стоит представить, как и где еще он может ее касаться, если Кулагина позволит – воздух в глотке застревает. Давно я настолько не терял контроль, что едва удается на лице маску дружелюбия держать. Она трещит. Так же, как и скулы вибрируют от натянутой улыбки.
Это не ужин. Это не свидание. Это немая война! Между мной и Кулагиной. Ларин со Столяровой тут просто расходный материал, как бы жестоко это ни звучало.
– Значит, вы соседи, да? – зачем-то снова поднимает эту тему Инга. – А давно?
– Неделю, – бросает Тони.
– Всего неделю знакомы?!
– А вот знакомы мы давно, увы.
– Значит, все-таки друзья?
– Я бы скорее сказала, наоборот.
Инга спрашивает, Кулагина с ходу парирует. С последним ответом у Столяровой случается разрыв шаблона, и она путается окончательно. На меня смотрит. Ответ ищет. Я почесываю подбородок и говорю честно:
– Встречались по молодости. Все мы были глупы и ошибались.
– Оу… вау. Серьезно?
– Угу.
– Значит, я был прав, – вставляет свои пять копеек Ларин.
Тони плечами пожимает, мол, не такая уж и важная деталь. А, ни хера! Очень даже важная, конфетка, просто ты об этом за давностью лет забыла. Но я напомню. Обязательно. Как только придумаю, как тебя отсюда вытащить, и мы обязательно все вспомним.
– Бывшие. А вы точно уже все? – ухмыляется командировочный. – Того?