Невыносимые. Дорога до чужих миров
Шрифт:
– Да-а, – немедленно влез Элай. – Вот как приходишь в новый Мир, так на тебя простота и ясность тут же бросаются наперегонки! Как начнут тебя умиротворять со всех сторон: кто зубами, кто мечами, кто стрелами. А из кустов маги так успокаивающе заклинаниями: х-щ-щ, х-щ-щ… Благодать!
Друзья рассмеялись.
– Но это же приключения! Прямо за порогом дома! Вот что бы мы делали без них? Если был бы только поселок, одни и те же лица, дела и заботы. Каждый день. И ничего больше.
– И за каждым углом по бабке-ворчухе, – подхватил Тахар. – За каждым шагом кто-нибудь непременно следит, до всего кому-то есть дело…
– Когда
– Сколько эля осилил выпить! Вот разве какому-нибудь магону или ящеру есть дело до эля? Им одно важно: можешь ты шевелиться или уже все!
– И мне негде будет брать новые Карты. Аль не найдет Кристаллы. И все мы не заработаем ни медяка.
Некоторое время друзья молчали.
– Не, – поморщился Элай и принялся осторожно складывать палочки с нанизанным мясом на большой гладкий лист неведомого в Ортае растения. – Это ты загнул. Просто ты бы больше делал своих жутких варев, я бы ездил в город продавать луки, Аль… ну, она бы растила пяток детей и Кристаллы, что скопились в каморке, и тоже бы варила жуткие варева, только не в котелке.
– Ты бы недолго проездил в город, – тут же отозвалась Алера, – тебе ты кто-нибудь непременно оторвал ноги за длинный твой язык, а с оторванными ногами до города не добраться.
– Знать бы вот, почему проход закрывается. А то вдруг нам тоже прямо завтра – раз. И все.
– Ну, судя по сыну егеря, – не из-за возраста, – поразмыслив, заявил Элай. – Но с другой-то стороны – в Миры ходят только молодые.
– Может, оно происходит само как-то? – подала голос Алера. – Когда человек сам перестанет в них нуждаться?
Эльф покачал головой:
– Tax правильно говорил: тем же магам или наемникам было бы совсем не лишним тут ошиваться. Потребность у них есть, ну пусть не у всех, хотя бы у некоторых – а хода нет.
– Я же не про жажду наживы, – раздосадовано возразила Алера.
– У магов это больше жажда знаний, – тут же ответил Элай. – Но взрослые все-таки не ходят.
– Ну мы-то здесь!
– Значит, мы головами еще не выросли.
– Вот и дивно, – проворчала Алера. – Тогда нам путь открыт до самых седин. А потом мы умрем счастливыми.
Тахар снял котелок с огня, в последний раз помешал кашу и начал было снова говорить о постижении тайн Миров, о развитии Идориса, об открытиях и достижениях, но проголодавшиеся друзья куда больше интереса проявляли к мясу и каше, чем к открытиям и развитиям.
После тепла и сытного ужина шевелиться не хотелось совсем, и друзья в который раз пожалели, что через порталы нельзя проводить лошадей. Тахар заикнулся было про то, чтобы остаться в Мире на ночь, но друзья воспротивились. Элай был настроен прямо с утра отправиться на стрельбище, где не был уже много дней, а для этого требовалось хорошенько выспаться. Алера так же твердо была намерена именно сегодня продать кузнецу снятые с магона клинки. Так что Тахару пришлось покориться и позволить проводить свое угрюмо ворчащее тело к порталу.
В Лирме царило оживление: сегодня днем поселковый голова Хобур нанес визит в дом Веррена, о чем тут же стало известно всем.
После давешнего сборища у рудника, как оказалось, Орим все-таки поговорил с Хобуром о памятной стычке в Мире, и гном стал разбираться всерьез, много дней потратил, чтобы узнать, что еще успели натворить
Поселковый гончар, встретив у колодца Тахара, Элая и Алеру, в лицах изобразил все, что случилось сегодня, когда Хобур пришел к Веррену, и от себя лично добавил большую признательность: сын гончара оказался одним из первых в длинном списке подлетков, которых Веррен с приятелями успели отловить у порталов и ограбить. Жаловаться старшим никто из них не стал: не принято. Полез в Мир – дерись. Пришел побитым – терпи. Лезешь снова – будь готов. Или не лезь.
Однако когда все узнали о полученной троицей взбучке и о том, что про это стало известно Хобуру, а тот теперь желает знать, разбираться и все прочее – оказалось, что пострадавших было много, и все они теперь потянулись к Хобуру со своими историями.
Выслушав их все и хорошенько все обдумав, Хобур явился в дом к Веррену и, не стесняясь в выражениях, рассказал его родителям все, что думает про трусливых выскочек, конских хвостов и бдыщевой матери. Веррен в это время поочередно пытался изображать слабоумного, глубоко недоумевающего и смертельно хворого, но помогло это чуть менее чем никак: на него и его друзей Хобур наложил повинный годовой запрет на путешествия в Миры и обязал два месяца каждый день работать на общинном поле, где росла водолюбивая капуста. Амулеты у всех троих Хобур, разумеется, отобрал.
– Что думаешь? – спросил Тахар у Алеры, когда колодец и ликующий гончар остались позади.
Она пожала плечами:
– Думаю, теперь в Мирах стало тремя уродами меньше. А с наказанием Хобур чушь натворил, вот как я считаю: неужели он верит, что они поймут свою вину, если остаток лета будут поливать капусту?
– Никак не поймут! – обрадовался эльф. – Нужно было вместо капусты заслать их на воспитание жрецу! Тот бы живо объяснил по-простому: кто плохой – того бдыщи утащат в медовую реку и выжрут печень. А кто хороший – того… м-м-м, а что того, кто-нибудь помнит?
Маг задумался.
– Кажется, об этом жрец ничего не говорил.
– Наверное, того бдыщи не утащат в медовую реку, – решила Алера.
– Замечательно, – согласился Тахар. – Ну а что с ними надо было сделать, Аль, как по-твоему?
Девушка пнула камешек, проследила, как тот прыгает по дороге, поднимая крошечные облачка пыли.
– По-моему, удар гномьим кулаком по тупой башке больше полезен для тупой башки, чем возня на капустном поле.
Эльф фыркнул и посторонился, пропуская дородную светловолосую вдову Маряну, что проплывала по дороге степенным кораблем в кружавчиках. Перед собой она несла, обхватив обеими руками, таз с остатками свежеиспеченных пирогов – по общинным избам проходила, торговала домашней выпечкой к ужину.
В общинных избах Ортая жили семьями и поодиночке люди, орки и гномы, по разным причинам оставшиеся без крова или даже никогда его не имевшие. Такие избы повелось ладить после войны с Гижуком, короткой, но бурной, перемешавшей многие семьи и оставившей без дома тысячи людей, эльфов, орков и гномов. В будущие годы, когда разрушенное понемногу отстроилось, нужда в общинных избах не пропала, а даже наоборот: всегда находились те, кому требовался бесплатный кров в простенькой мазанке, где ютился самый разношерстный люд в разделенных перегородками комнатушках.