Невыживший
Шрифт:
Антон Сергеевич не отрывал завороженного взора от кривых, обломанных ногтей пленницы, от незаживающих язв, оставленных стальными «браслетами», от синяков, изжелта-застарелых до свежих, насыщенно-фиолетовых.
Потом повернулся к Насте. Взгляд его был расфокусированным.
– Вызывай «Скорую», – проскрежетал он. – Где… где Владимир?
– Он умер. В коридоре.
Антон Сергеевич с трудом поднялся на ноги. Схватив настольную лампу, он, шатась, вышел в коридор и, не говоря ни слова, принялся колотить ею труп. Спотыкаясь, Настя приблизилась к нему и вцепилась в локоть:
– Уже поздно, он мертв. Остановись!
Однако
– Папа!! – взмолилась Настя. – Папа, перестань!!! Не надо!!
Поскользнувшись на выступившей из порезов крови, отец грохнулся прямо на изуродованный труп. Антон Сергеевич задыхался, у него снова возобновилось носовое кровотечение.
– Падаль… Твою мать… – цедил он сквозь зубы. – С какой падалью я… жил в одном доме… – Отец зарыдал. – Доченька…
Настя положила ему на плечо ладонь.
– Папа. У нее есть руки. У этой…
Отец дернул плечом:
– И что? Что из этого?!
Настя пыталась собраться с мыслями.
– У того маньяка… Никольского. Нашли руку, помнишь? Экспертиза показала, что это…
Антон Сергеевич раздраженно перебил ее:
– Мне плевать, что там нашли! Они могли ошибиться! Эти сраные эксперты всегда все путают! Хрен с этой рукой!!
Настя решила, что убеждать отца бесполезно. Она без сил прислонилась к стене с отслаивающейся полоской обоев. С безмерной усталостью приложила к уху телефон:
– Алло, «Скорая помощь»? Примите вызов… Срочный!
После этого она позвонила в полицию. Раздраженный дежурный начал сыпать глупыми вопросами, но Настя, повторив адрес, отключилась.
Антон Сергеевич с усилием поднялся на ноги.
– Это она, – заговорил он с воодушевлением. – Дочка, это Катя! Я узнал ее!
Настя молчала. Господи, неужели все это время их отделял от Кати всего один этаж?! Она боялась поверить в это. И она не хотела возвращаться в ту страшную комнату, чтобы убедиться в словах отца. Она не хотела смотреть на то, во что превратилась та несчастная, находясь в заточении у двух психов. И она не знала, как теперь вести себя, если та женщина действительно ее старшая сестра…
Внезапно ею овладело чувство тоскливой обреченности.
– …где Кирилл? – услышала она над ухом голос отца.
Не дождавшись ответа, он забрал у Насти фонарь и начал обшаривать комнаты, изрыгая ругательства. Остановился у туалета, и, убедившись, что дверь заперта, принялся ломиться внутрь.
– Открой! Открой, сука! – брызгая слюной, орал он. – Я вырву тебе ноги! Как это сделали вы с моей дочерью!!
Настя впала в ступор и безостановочно гладила живот, словно пытаясь успокоить ребенка. Похоже, что все это безумие, в которое она оказалась втянутой, передалось ее малышке, и она начинает нервничать.
– Не бойся, – шептала она успокаивающе. – Все хорошо… Все хорошо… моя Катюша.
Она закричала, когда ощутила какое-то движение внизу возле ног. В темноте что-то хлюпнуло, и
Это была безногая женщина. Упираясь локтями в пол, она ползла по-черепашьи, с трудом подтягивая свое укороченное тело. Перед трупом Свирина-старшего она остановилась, озадаченно разглядывая его. Принюхавшись, она чихнула, потом, к невообразимому ужасу Насти, принялась старательно лизать стынущее лицо мертвеца. Настя, стараясь не шуметь, стала двигаться к выходу. И хотя ее воротило от увиденного, какая-то неведомая сила заставила ее снова направить луч на изувеченную женщину. Рука Насти чуть не выронила телефон – калека плакала. Поскуливая, она продолжала лизать рваную щеку Владимира, видимо, убеждаясь, что с хозяином произошло что-то плохое.
«Он уснул», – вспомнила Настя слова Кирилла.
Прочь отсюда. Как можно скорее.
Когда она оказалась в прихожей, раздался треск выламываемой двери, который сопровождался матом отца. Кирилл завопил не своим голосом, зовя на помощь.
– Папа! – закричала Настя. – Не трогай его! Умоляю тебя!
Неожиданно Антон Сергеевич умолк, из темноты были слышны лишь подвывания дебила на костылях. Сердце Насти подскочило куда-то к горлу.
– Папа? Папа, что с тобой?
Скулеж седой женщины перешел в дикие, пронзительные вопли. Калеке удалось вскарабкаться на труп. Раскачиваясь взад-вперед, как самая ужасная на свете кукла-неваляшка, она безостановочно выла, словно ее окунали в кипящее масло.
«Так могут выть только по очень близкому и дорогому человеку», – промелькнула у Насти мысль, и ее чуть не вырвало.
Из коридора, шатаясь, вышел отец. Его живот был красным от крови. Пальцы левой руки разжались, выпуская шило.
– Гаденыш… зацепил немного. Дочка, забери Катю, – едва ворочая языком, выдавил он. – И пойдем домой…
Он упал на колени, с недоуменем глядя на окровавленный живот.
Внизу, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то поднимался наверх.
Завывания безногой женщины переросли в хрипы.
Настя закрыла уши и, зажмурившись, медленно сползла на пол.
31 декабря 2015 года, 11.50, Москва, Россия
– Только ненадолго, – предупредила медсестра. – Он еще слишком слаб.
Настя кивнула и шагнула в палату.
Отец лежал с закрытыми глазами, вытянув худые руки вдоль тела. На левом предплечье закреплен внутривенный катетер, к которому была подключена капельница.
Настя шагнула к койке, и Антон Сергеевич приподнял веки.
– Привет, – слабо улыбнулся он. – Настеныш…
– Лучше молчи. Не нужно напрягаться.
Он вздохнул.
– Вот и встретились, – прошелестел он. – Кто бы мог подумать… Послушай, дочка…
Настя поймала красноречивый взгляд отца и поняла, о чем он хочет спросить.
– Я была на допросе. К тебе тоже скоро придет следователь, – сказала она. – Тебе не нужно беспокоиться. Пока ты бил Свирина, он уже был мертв. У него уже не было пульса, когда я его нашла в коридоре. Экспертиза покажет, что ты здесь ни при чем. Я говорила с юристом. Максимум, что тебе грозит, – надругательство над телом умершего. Ну, еще порча имущества. А вот Кирилла, этого онаниста гребаного, увезли в психушку. Он тебя серьезно ранил.