NEXT-3: Венок для Лавра
Шрифт:
Униженный и развенчанный Борис Антонович ненадолго упал духом. Ничего страшного не произошло, уговаривал он себя, прогуливаясь по бульварам и паркам, обычный сбой, не больше. Пройдет время и он возродится в новом качестве. Не где-нибудь, а в родной «Империи», не в роли бесправного заместителя — займет президентский трон, выбросив из него наглую бабу.
Единственно, что жалко — тонкой папочки с собранным компроматом. Но и это исправимо.
Хомченко «зарядил» всю свою немногочисленную агентуру. Искать, выслеживать, вынюхивать! Когда президентша
Агенты работали с усердием, Борис Антонович тоже не отдыхал — сортировал информацию, анализировал ее, решал, что пустить в ход немедленно, а что придержать.
Лучшим оказался новый стукач — Олег.
Хомченко завербовал охранника, сидящего в проходной, на удивление легко и просто. Заметил недюжинные способности парня, который будто просвечивал рентгеновскми лучами всех проходящих в офис и возвращающихся из него. Оценил неприкрытую заинтересованность в повышении по должности и жадность к деньгам. Понял — находка!
Остальное — дело техники и умения. Вызвав будущего стукача в кабинет, повздыхал по поводу скачущих цен на самое необходимое для нормальной жизни, посочувствовал парню получающему нищенскую зарплату. Прозрачно намекнул на реальную возможность подработать.
Ничего предосудительного, тем более, криминального — простой сбор коммерческой информации. Товар на товар: агент доставляет нужные и ненужные сведения, он оплачивает их в зависимости от важности и достоверности. Проще выеденного яйца.
Олег, работающий на владельца азиатского ресторана, подумал, что сосать двух маток значительно выгодней, чем одну. Для вида поколебался и — согласился. Правда, согласился условно, с обязательным условием: вознаграждение за нелегкий труд должно быть не ниже его нынешнего оклада и соответствовать уровню инфляции. В переводе — за каждое донесение выплачивать долларовый гонорар, за важность — премию.
Хомченко охотно принял условия. Деловито пояснил: объект слежки — Кирсанова и ее окружение. Доклад — каждый день, при необходимости — ночь.
Донесения посыпались градом. О Лавре, его оруженосце и не венчанной супруге, о рыжем сыне депутата, о невесте Лавра, о малолетнем Иване. Только успевай анализировать и оценивать. Как только новый стукач умудряется бывать одновременно в нескольких местах, не вешает ли он хозяину лапшу на уши?
Проверка по другим источникам показала — не врет.
Частично донесения аккуратно вкладывались в новую папочку, родную сестру оставленной в служебном сейфе, большинство выбрасывалось в мусорную корзину. По причине полной ненадобности.
К примеру, какой интерес представляет посещение Иваном передвижного борделя? Сейчас трахаться начинают с детсадовского возраста, что позорного в том, что десятилетний пацан заинтересовался поддержанными женскими прелестями? На этот крючок Кирсанову не поймать — не клюнет. Максимум
Но не стоит выговаривать стукачу, охлаждать его пыл — пусть старается, пашет.
Развенчанного заместителя по поставкам одолевают другие мысли. Нет, он не собирается прекращать слежку, наоборот, ее нужно максимально наращивать, но, одновременно, подключить к операции главный резерв — Маму.
Прогуливаясь по бульвару, Хомченко мысленно спланировал предстоящий разговор с криминальным боссом Окимовска, продумал каждое слово, каждое выражение. Паниковать — Боже избавь, слабовольных союзников в преступном сообществе не любят, им не доверяют. Нужно говорить солидно, с достоинством но мимоходом упомянуть о грозящей им обоим опасности.
Как же совместить не совмещаемое — солидность и тревогу?
Решившись, наконец, Борис Антонович, не переставая прогуливаться по аллее, набрал на мобильнике знакомый номер.
— У кого там затылок чешется? — недовольно прогудел Мамыкин. — Могу почесать.
Наверно, кормит свежим мясом своих кровожадных псов, подумал Хомченко, оторвали от любимого занятия, вот и пыжится, скрипит. Выражение «скрипит» понравилось, и он про себя несколько раз повторил его. Скрипит, несмазанная старая телега, поскрипывает, развалина!
— Это я, Григорий Матвеевич…
— Можешь не представляться. Узнал. По запаху узнал. Он у тебя очень уж вонючий… Что стряслось?
Обижаться — зря терять время. Бывший сельский пахарь, потом дояр на животноводческой ферме, Мамыин как был малограмотным невежей, так им и остался. Прибавилось наглости, уверенности в собственной значимости и непогрешимости — только и всего.
— У нас возникли кой-какие неприятности. Я ничего не мог сделать, меня не слушали. Сейчас они опечатают все — двери, шкафы, сейфы. Предварительно пороются, обнюхают. Я не уверен, что нигде ничего не найдут. Облом, Григорий Матвеевич. Прямо какая-то полоса неудач. Меня выкинули из компании, пинком под зад вышвырнули. Даже под конвоем охранника. Представляете? Если завтра выпустят Лавра, если рыжий деньги нароет — вообще, провал… Нужен тайм-аут. Не просто нужен — крайне необходим! Притихнуть, лечь на дно, переждать волну… Но если всплывет «соль» — тогда не знаю, что делать.
Задуманной солидной беседы не получилось, Хомченко расквасился, скатился в загнившее болото, из которого не так просто выбраться без посторонней помощи. Будет ли спасать его подельник? Наверняка, не подставит плечо, побоится, что «друг» утащит в вонючую жижу. Наоборот, утопит. И все же на него единственная надежда.
Лечь на дно, размышлял Григорий Матвеевич, делать это ни в коем случае нельзя. Во первых, он контролирует район и город: поощряет и наказывает, карает и милует. Стоит на какое-то время оставить людишек без руководителя, мигом отыщется замена, его забудут и выбросят за борт. Как испорченную рыбу.