Нэй: мой любимый Прародитель
Шрифт:
Выпил, поморщился и налил ещё.
Лис похлопал меня по плечу, но бутылку попытался отобрать. Удостоившись ледяного взгляда, он стремительно убрал руки и даже немного протрезвел. Наверное, я его напугал. Возможно, у меня непроизвольно засветились глаза, но лицо парня стало необычайно бледным.
— Нэй, ты чего? — шепнул он, наклонившись. — Что произошло?
— Ничего, — буркнул я, опрокидывая следующий бокал, как вдруг послышался голос Кэпа:
— Тих-тих, мальчишка! Не торопись! Вечер еще в самом разгаре…
И
Я демонстративно медленно налил себе еще один бокал и громко поставил почти пустую бутылку на стол.
Все взгляды устремились в мою сторону.
Я понимал, что снова веду себя неправильно, выпячивая гордость и бунтуя против ненавистной для меня «сестринской» заботы, но уже не мог остановиться.
Посмотрел в глаза Ангелике и полковнику с вызовом.
Девушка недовольно поджала губы. Арман де Сантэ иронично выгнул бровь. Его взгляд отображал снисходительное презрение, и от этого я напрягся еще больше…
Хмель ударил в голову резко и беспощадно. Перед глазами помутнело, пришла опасная легкость в груди, а губы растянулись в зловещей улыбке.
— Нэй, думаю тебе уже хватит… — процедила Ангелика, а полковник вдруг, как будто намеренно пытаясь меня зацепить, успокоительно подгладил ее по спине.
И она ничего ему не сказала против!
Я до хруста сжал кулаки.
Один из полных бокалов, стоящих в непосредственной близости к полковнику, ожил и резво выплеснул свое собственное содержимое на светлую рубашку де Сантэ.
Хлыща словно из ведра окатило!
Я не сдержался и хмыкнул, глядя на его изумленно-ошарашенное лицо.
Добавим немного колбаски…
Меня понесло. Чувство самосохранения улетучилось вместе с трезвостью.
Тарелка с филигранно нарезанной колбасой подскочила и перевернулась прямо над головой шокированного военного, который поспешил вскочить на ноги, неловко опрокидывая стул. Мокрый, грязный и растерянный — таким мне полковник Арман де Сантэ нравился намного больше…
За столом воцарилась шокирующая тишина. К счастью, пение на сцене не прекратилось, и лишь несколько незнакомцев за другими столиками обернулись к нам…
Ангелика затряслась и подскочила ко мне, мгновенно протрезвев. Она схватила меня за запястье и с силой дернула на себя, заставляя подняться.
— Мы ненадолго… — бросила она остальным и грубо потащила меня за собой.
Меня шатало, когда я плелся за ней с обреченной покорностью.
Выпитое лишило меня страха или опасения, и до моего разума не совсем доходило, какой разнос сейчас меня ждет.
Мы ввалились в полутёмный коридор, к счастью, совершенно пустой, и Ангелика наконец-то отпустила мою руку.
Резко развернувшись, она зашипела, как разъярённая кобра:
— Нэй, что ты вытворяешь??? Это же уму не постижимо!!! И после этого ты хочешь, чтобы я считала тебя взрослым??? Да так только пятилетки поступают!!! Зачем ты
Ее голос перерос в крик, а я поморщился и отступил к стене. До меня начал доходить масштаб того, что я сотворил, но в этот момент внутри у меня поднялась накопленная обида, а алкоголь быстро развязал язык.
— А ты почему позволяла себя лапать, Ангелика? А-а? Или, возможно, вы с полковником уже любовники? Может, именно поэтому ты не стала брать меня в полет??? Я уже мешаю??? Тебе нужна свобода от меня???
Ангелика едва не задохнулась от возмущения и первые мгновения просто сжимала кулаки — красная от ярости. Не найдя слов, она опустила на мою щеку хлёсткую пощечину, которую я не стал останавливать, хотя мог…
Лицо обожгло болью, отрезвляя, но не принося облегчения. Я понял, что больше не могу просто молча наблюдать и изводиться.
— Не смей так говорить со мной… — процедила Ангелика, но я сорвался и, оттолкнул ее, всем весом прижав к стене, а запястья заключив в капканы своих рук.
На мгновение на ее лице появилось испуганное выражение, но быстро исчезло. Ангелика попыталась вырваться, но я не отпустил. Вино сделало меня отчаянным.
Я наклонился к ее лицу и с укоризной зашептал:
— Да, я сейчас противен тебе, я знаю. Да, ты уже, наверное, жалеешь, что связалась со мной, но я заявляю тебе: я не отступлюсь! Я буду снова и снова завоёвывать тебя, потому что… я совсем не тот, кем ты меня считаешь. Мое тело скоро изменится, станет достаточно крепким и сильным, и я сделаю все, чтобы ты сдалась! Я не ребенок, Ангелика! Я не мальчик!!! И я хочу тебя не из-за ребяческой прихоти… Ты для меня ВСЁ!..
Я шептал ей эти слова почти в самые губы, продолжая пристально смотреть в глаза. Я видел, я чувствовал, как она дрожит в моих тисках, но впитывает каждое слово. Находясь на грани между гневом и удивлением, Ангелика, тем не менее, перестала вырываться и всматривалась в мои глаза с не меньшим вниманием, чем я в ее.
— Ангелика, я тебя ему не отдам… — прошептал я последнее и… опустил взгляд на ее губы.
Они манили меня и заставляли замирать. Я жаждал к ним прикоснуться и испить из них недоступную мне сладость. Сладость, которой я еще никогда не обладал.
Потому что любил — впервые!
Несмотря на потерянные воспоминания, я точно это знал.
И я сделал это!
Рывком рванул к ее губам, приникая к ним, как к источнику, погружаясь в омут безумия и оживших мечтаний.
Ангелика от неожиданности дернулась, пытаясь увернуться, но я надавил своим телом сильнее, языком раскрывая ее губы, и через мгновение она затихла, словно признав свою капитуляцию.
Ее губы были мягкими, пахнущими вином и специями, а я начал млеть от восторга. Отпустил её руки, хватая ее затылок ладонью и заставляя шею выгнуться мне навстречу.