Нейро-панк
Шрифт:
– Ну умерли, и что? Неужели этой сенсацией ты решил угостить своих старых приятелей, да еще и под столь таинственным соусом?.. Дай мне полчаса и тачку – я притащу тебе из архива столько дел о самоубийцах, что тебе будет, чем занять себя до пенсии! Люди в Фуджитсу часто кончают счеты с жизнью. Выгнали с работы, ушла жена, стал нейро-неадаптантом сын, выселяют из дома… Эти восемь взошли на борт лайнера Харона и отправились в бесконечный круиз оттого, что у них украли софт. Ну что ж с того?
С Коротышкой Лью тяжело было спорить. Не оттого, что он умел находить неожиданные доводы – Соломон заблаговременно
– Я уже навел справки, - терпеливо сказал Соломон, - Все жертвы были относительно обеспечены. Среди них был только один нищий, прочие не знали нужды. У них не было проблем в семье, как не было и проблем с работой. Они не должны были убивать себя. Но они сделали это. После того, как лишились своего комплекта нейро-софта. Неплохая закономерность, что скажешь?
– Ну-у-уу… Закономерность, положим, тут есть, но не таинственная и зловещая, как тебе втемяшилось, Соломон, а банальная и объяснимая, - Коротышка Лью на некоторое время снял маску паяца, разве что морщинки у ехидных глаз не разгладились, - Лишится нейро-софта, в сущности, то же самое, что лишится предмета любви. Так что это ничем не отличается от потери возлюбленного или дома.
– Ничего нет удивительного в том, что люди прикипают к своему нейро-софту, - подтвердил со своего места Маркес, - Что удивительного? Трусов он делает смельчаками, гордецов – признанными скромниками, а невежд – вежливейшими людьми. Человеку свойственно теряться из-за того, что он лишился чего-то очень важного и незаменимого. Просто одни достаточно сильны, чтоб выдержать подобное, а другие… ну, ты понимаешь.
– Почерк взлома – один и тот же, - уверенно сказал Соломон, - Вплоть до мелочей. Все восемь предыдущих краж совершены филигранно, невероятно ловко. Каждая из жертв собиралась поставить себе новый модуль, подключалась к домашнему или общественному нейро-терминалу, нажимала на кнопку – и теряла сознание. А когда приходила в себя, обнаруживала внутри странную пустоту. То же самое, о чем говорил Эмпирей Тодд, земля ему пухом. Вот выводы наших технических экспертов – кражи совершены профессионалом, следов не оставлено. Кем бы ни был наш загадочный взломщик, нейро-ищейкам Транс-Пола за ним не угнаться.
– Талантлив, подлец, - пробормотал Маркес, не выказывая особенного интереса, - Ну и что? Есть грабители банков, которых так никто и не выследил, или шантажисты, сумевшие остаться на свободе…
– У нас тут особенный случай, господа. Этот парень не банальный грабитель, всего лишь оказавшийся слишком ловким для нас. Потому что украденный софт нигде не всплыл – ни целиком, ни по частям. Такое кто-то объяснить может? Что это за феноменальный вор, который не пользуется тем, что украл?
– Работает из любви к искусству, - хмыкнул Маркес, орудуя пятерней в своей спутанной шевелюре.
Баросса прервал его, сухо и резко:
– Если за ним тянется хвост из девяти мертвецов, ему, похоже, придется уйти из искусства. Соломон прав, дело становится серьезным и достаточно неприятным. Если в Фуджитсу орудует нейро-вор такой квалификации, который, к тому же, губит людей, это чрезвычайная ситуация. Потому
Коротышка Лью кашлянул. Все посмотрели на него, но он лишь выпучил глаза и махнул рукой. Мол, просто горло прочистил, что вы смотрите…
«Время сказать, - подумал Соломон, - Сейчас, когда они все замолчали».
– У меня есть основания считать, что дело обстоит даже хуже, - произнес он, стараясь, чтоб прозвучало это весомо и даже немного зловеще, - Я думаю, это серийный убийца.
Кресло под Бароссой глухо затрещало. Судя по всему, не было готово к внезапной дополнительной нагрузке.
– Серийный?!
– Я так думаю, - спокойно сказал Соломон, - Уверен, что эти смерти не случайны. Девять человек лишились нейро-софта за последние шесть лет, и девять человек погибли.
– Самоубийства!
– Все девять оказались неспособны смириться с жизнью без нейро-софта? Неужели каждый из этих девяти от чего-то прятался? Кардиолог, студент, продавец, экономист, счетовод… Совершенно разные люди, разного возраста, занятий и образа жизни. И все, как один, рехнулись от отчаянья, оказавшись без привычных нейро-заплат?
– Люди разные, но есть между ними и кое-что общее, - вновь подал голос Маркес, - И вы все, конечно, это заметили. Они очень любили нейро-софт. Насколько я успел понять, у каждого из них было не менее, чем по три десятка инсталляций.
– Не так и много, - сказал Соломон, - Наибольшее количество, сто пятьдесят шесть, у печально известного вам господина Тодда. Но у остальных этот показатель не так уж и высок, в среднем, от тридцати до шестидесяти. Практически норма, если по меркам Фуджитсу.
– По статистике, средний гражданин в течение жизни ставит себе тридцать шесть модулей, - подтвердил Коротышка Лью, - Так что едва ли этих ребят можно было назвать чемпионами по нейро-накачке. Даже у меня больше.
– Иногда маленькие нейро-модули прикрывают большие проблемы, - заметил Баросса, механически пощипывая ус, - Мы не знаем, что творилось на душе у этих девятерых. Вполне может быть, это роковое стечение обстоятельств.
– Вор выбирал именно тех людей, для которых потеря их софта была равнозначна потере смысла жизни? – Соломон позволил себе усмехнуться, - Ты старый циник, Баросса, ты любишь цифры. Вероятность ничтожна. У нас здесь система. Девять краж – девять мертвецов. И еще заметьте странность в их самоубийствах…
– Ничего странного, - отрезал Баросса, - Я видел тело Эмпирея Тодда не далее, как сегодня утром. Вскрытые вены – и только-то. Ничего странного.
Баросса утратил привычное благодушное настроение, стал мрачен и молчалив. Если бы Соломон знал его меньше, он бы решил, что это психологическая реакция на неприятную и болезненную тему. Но за годы совместной службы он слишком хорошо узнал характерные черты его «Фридриха». Когда Баросса делался неразговорчив и сумрачен, это значило, что он уходит в размышления. Его деятельная мысль, острая и разящая без промаха, как пиратский кинжал, работала без остановки, деятельно и уверено. В этом отношении собственный «Бейли» Соломона не мог похвастаться подобными чертами. Под влиянием напряжения и стресса сам Соломон становился спокоен, даже ядовито-спокоен. Хорошая черта для детектива, но не лучшая – для мужа, о чем не раз напоминала ему Анна.