Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге
Шрифт:
На сегодняшний день складывается впечатление, что самое лучшее, на что способны современные методы детекции лжи на основе активности мозга, — это играть на вере общества в то, что они могут быть эф
фективны. В случае классического полиграфа люди настолько склонны верить в его воображаемую непогрешимость, что специалисты порой разыгрывают ритуал теста, чтобы хитростью заставить людей выдать информацию. Президент Ричард Никсон понимал все преимущества этого страха, когда принимал решение подвергнуть сотни сотрудников правительства проверке на полиграфе, чтобы выявить источник утечки новостей о международных переговорах по ПРО. «Я ничего не знаю про полиграфы, — сказал он сотруднику своей администрации, — но я знаю, что они до смерти напугают людей». Рассуждения
Ныне покойный психолог Дэвид МакКэйб и его коллеги провели эксперимент, чтобы проверить, действительно ли, когда речь заходит об определении виновности, людей больше впечатляют данные фМРТ, чем данные других методов детекции лжи. Они просили испытуемых определить, виновен ли мужчина, обвиняемый в убийстве ушедшей от него жены и ее любовника. Чтобы внести сомнения, исследователи сказали испытуемым, что доказательства против мужчины были «недостаточными и двусмысленными». В дополнение к результатам фМРТ обвиняемого специалисты привели данные полиграфа и данные неоднозначного нового метода, названного «инфракрасная визуализация лица».
В двух словах инфракрасная визуализация (ИКВ) регистрирует температуру лица человека и представляет эту информацию визуально в форме разноцветного скана. Метод основан на предположении, что когда человек лжет, кровеносные сосуды его лица расширяются и за счет этого выделяют тепло. В итоге МакКэйб обнаружил, что те испытуемые, которые сочли мужчину виновным и при этом особенно полагались на научные доказательства, придавали фМРТ гораздо больше веса, чем полиграфу или ИКВ. МакКэйб пришел к выводу, что убеждающая сила фМРТ кроется не в ее новизне или наглядности — в конце концов, свидетельства ИКВ были тоже новаторскими и наглядными, — а скорее в том, что она якобы предоставляет информацию, которая получена непосредственно из мозга (43).
Даже если детекция лжи когда-нибудь преодолеет множество технических препятствий, стоящих на ее пути, она все равно столкнется с пристрастным разбирательством. Борцы за гражданские права озабочены потенциальной возможностью вторжения в частную жизнь и посягательства на «когнитивную свободу». «Мы воспринимаем методы заглядывания в человеческий мозг... как фундаментальное оскорбление человеческого достоинства», — сказал представитель Американского союза борьбы за гражданские права (American Civil Liberties Union). Хотя паника из-за «вторжения во внутреннюю жизнь», как ее окрестил один юрист, пока безосновательна, но стражи уже начеку. Некоторые специалисты по этике и нейробиологи призывают к регулированию и предварительному одобрению технологий детекции лжи приблизительно в той же манере, как Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарственных средств требует проведения двух серий контролируемых испытаний на случайных выборках для одобрения новых медикаментов. Другие предлагают создать национальный консультативный комитет по вопросам нейробезопасности для консультирования правительственных организаций, дабы минимизировать злоупотребления результатами биологических исследований (44).
Возможность эффективной детекции лжи интересует и специалистов по конституционному праву. Особенный интерес представляют аспекты, связанные с Четвертой и Пятой поправками к Конституции. Давайте сначала рассмотрим Пятую поправку, которая защищает право подозреваемого хранить молчание, дабы избежать непреднамеренного свидетельства против себя. Верховный суд США различает два типа
потенциально доказывающей вину информации: физические улики и свидетельства. Физические доказательства, такие как кровь, образцы волос и пробы ДНК, могут быть получены
Четкого ответа не существует, поскольку данные об активности мозга однозначно не подпадают ни под понятие «физических доказательств», ни под понятие «свидетельств», говорит правовед Нита Фа- раани. Эта информация является и свидетельствующей, поскольку она, хоть и несовершенно, приоткрывает внутренний мир, и физическим доказательством, поскольку регистрирует содержание кислорода в крови и электрическую активность мозга. Парадоксальным образом подозреваемый может хранить молчание, и тем не менее государство может потенциально извлечь информацию «прямо из его мозга» способом, который он не может контролировать (46).
Суды также столкнутся с проблемами, вырастающими из Четвертой поправки. Эта поправка охраняет право человека на защиту от необоснованных обысков и задержаний государственными службами. Возникает вопрос, является ли извлечение информации на основе данных об активности мозга человека подобием обыска с точки зрения Четвертой поправки — то есть извлекается ли при этом информация, которая в противном случае не была бы получена, — или это больше похоже на обычное физическое доказательство типа слюны на окурке? (47). Определенно собственный череп выглядит тем местом, внутри которого человек вправе ожидать личной неприкосновенности.
Как мы убедились, попытки прийти к аккуратным выводам об обманывающем разуме на основе информации о мозге его обладателя сталкиваются с очень большими проблемами. В контролируемых условиях тест на осведомленность виновного и различные имитации краж приводят к впечатляющим результатам. Но ограничения в выявлении лжи, существующей в реальном мире, со всеми ее эмоциональными компонентами, остаются настолько большими, что преждевременное применение метода влечет за собой риск нанесения вреда невиновным и, возможно, снятия обвинения с виновных. Есть также риск, что клиенты таких компаний, как No Lie MR1 и Cephos, будут введены в заблуждение, поскольку слепо поверили в возможность точно оценить их собственную честность или честность других людей.
Подобно тому как не существует области мозга или нейронной сети, активность которой однозначным образом соответствует лжи, так же практически наверняка нет и единого для всех паттерна активации виновного мозга. Адвокаты, особенно в случаях угрозы смертного приговора, все больше обращаются к нейровизуализации, чтобы предоставить свидетельства, касающиеся намерений своих клиентов, их способности рационально мыслить и отличать плохое от хорошего. Поступая таким образом, они надеются смягчить наказание для своих клиентов или помочь им вообще избежать уголовной ответственности. В следующей главе мы обратимся к завораживающему, но весьма болезненному вопросу о том, что именно методы исследования мозга могут и чего они не могут сказать нам о психике тех людей, чья судьба зависит от точного «прочтения» их мозга.
МОЯ МИНДАЛИНА ЗАСТАВИЛА МЕНЯ!
Нейросудебные процессы
Девятого сентября 1993 года, во второй половине дня, два рыбака обнаружили тело Ширли Энн Крук, плававшее в реке Мерамек, штат Миссури. Она была связана по рукам и ногам электрическим проводом, а ее лицо было обернуто полотенцем, закрепленным в несколько слоев скотчем. На следующий день по подозрению в ее убийстве полиция арестовала Кристофера Симмонса. Семнадцатилетний старшеклассник быстро признался, что две ночи назад он и его 15-летний приятель пробрались в дом Крук вскоре после полуночи. Он сказал, что, войдя в спальню, с удивлением узнал Крук, 46-летнюю женщину, которую встретил в городе во время небольшой дорожной аварии, в которую они оба попали (1).