Нейромант и Талос
Шрифт:
В воздухе нового дня, где серебристый свет утреннего солнца блестел на поверхности умных окон, люди погружались в размышления об изменениях, принесённых волнами прогресса. Имплантаты, некогда предназначенные для улучшения утраченных функций тела, теперь трансформировали обычных людей, обогащая их с повседневными сверхспособностями и открывая новые аспекты самоидентификации.
В кафе на углу, где виртуальные экраны висели словно причудливые современные шедевры искусства, двое друзей вели беседу за чашкой кофе.
– Ты не чувствуешь, Марк, что становишься, буквально, другим человеком
Другой, мужчина с имплантированными очками дополненной реальности, медленно кивнул:
– Конечно, Аня. Но это – лишь эволюция нашего «я». Мы сами выбираем, какими стать, и это великолепно.
Эти технологии были великим уровнем равенства – они дарили одинаковые возможности каждому, – но их непредсказуемые последствия заставляли многих задуматься. Имплантация чипов в мозг, дарующая доступ к коллективному бессознательному интернету, изменила саму суть межличностного общения. Где кончалась личная приватность и начиналась общая информация? Рушились ли стены секретности, когда каждый мог быть книгой со множеством закладок в глобальной библиотеке умов?
Поездка на общественном транспорте стала путешествием в лабиринты сознания, где одна случайная мысль, эфирный эхо-сигнал, могла вызвать цепные реакции в кибернетическом со-пространстве.
А на работе, где взаимодействие с мультиагентной системой искусственного интеллекта требовало хореографической слаженности, многие пересматривали роли «начальника» и «подчинённого». Эта система не была ни шефом, ни коллегой, ни подопечным, а непостижимым алгоритмическим партнёром в танце идей и выполнения задач. Сильные стороны усиливались, а слабости исчезали в потоке разделяемых заданий и творческого сотрудничества.
Семейный ужин тоже видоизменился, когда разговоры о дне, проведённом в мире, где действительное и мнимое сплетаются, стали предметом увлекательных дискуссий. Родители и дети, бабушки и дедушки встречались где-то посредине – в смешанном пространстве, где поколения соединялись и обучали друг друга.
Шёпот сомнений оставался, но с каждым днём, проходящим в этом новом мире, с каждым новым контактом между человеком и машиной, строился мост к будущему, где гармония и понимание не были утопией, а путь, по которому шли все, в поисках собственного места в этой необъятной неоновой Вселенной прогресса.
В лучах заходящего солнца, отбрасывающих длинные тени на улицы мегаполиса, всё чаще начинали возникать разговоры о пределе технологического прогресса. Вечерний свет ронял на город спокойствие, а в сердцах его жителей – смутные сомнения.
В окружении неоновых огней, среди пульсирующих линий передач данных, архитектор Даниэль и его коллега, инженер-кибернетик Лина, делились мыслями об этой новой реальности у стеклянного стола в приглушённо освещённом баре.
– Мы на пороге удивительной эры, – начал Даниэль, – но вопрос остаётся: что далее? Достижения, которыми мы так гордимся, кажутся мне лишь вариациями на знакомую тему, а не прорывами в неизведанное.
Его глаза, проницательные и задумчивые, отражали сумерки и мечты о неведомом.
Лина, опираясь на подлокотники своего стула, вздохнула:
–
В ходе диалога они пришли к согласию, что грань между технологическим прогрессом и её влиянием на человеческую природу становилась всё более размытой. Вопросы о том, как и куда движется их общество, окрашивали вечер тёплыми оттенками неопределённости.
– Может быть, – задумчиво сказал Даниэль, прерывая молчание, – настоящий прогресс лежит не в создании новых устройств или технологий. Возможно, дело в трансформации нашего взаимодействия с миром и друг с другом. Впервые в истории у нас есть технологии, способные существенно изменить общественное устройство, но для этого нам нужно изменить и саму основу наших отношений – отношение к прогрессу и к себе.
Лина кивнула, поглощённая размышлениями.
– Это заставляет задуматься о следующем шаге. Не просто о следующем устройстве, которое поступит в продажу, а о том, как мы, как общество, будем использовать доступные нам ресурсы для достижения более высоких целей.
Их разговор, подобно реке, бесшумно стекал в ущелья глубоких и сложных вопросов о будущем, где гармония между человеком и технологией казалась как никогда неуловимой и в то же время такой вожделенной. И когда мегаполис окунулся в ночь, они поняли, что разговоры о пределах прогресса – не что иное, как знак того, что настоящий прогрессивный рывок ещё впереди.
Вопрос о гранях прогресса, оставленный витать в воздухе между Даниэлем и Линой, теперь звучал на устах всего мегаполиса. В уютных уголках книжных магазинов, где страницы книг ещё сохраняли свою текстуру, и на активных форумах социальных сетей, где каждый комментарий мог обрести вирусную жизнь, эта тема поднималась вновь и вновь.
Юная блогерша Миа, на чей влог о последних технотрендах были подписаны миллионы зрителей, энергично жестикулируя перед камерой, поделилась своими надеждами:
– Мы переживаем нечто невероятное! Да, есть риски, но представьте, что достижения искусственного интеллекта могут помочь нам решить глубочайшие проблемы общества. Разве это не круто?
В тени скейт-парка подросток Сеня выслушивал возражения своего товарища:
– Всё это: наушники и смарт-одежда ради чего? Мы превращаемся в зомби, зависимых от очередного апдейта. Настоящий скилл – это умение быть самим собой, а не тем, кто ты в сети.
А в башне грандиозных корпораций, где деловые переговоры определяли курс рынка, главный исполнительный директор транснациональной корпорации прогнозировал:
– Технологии открывают нам врата к золотому веку экономики. Кто же откажется от возможности быть более продуктивным, здоровым и социально активным?
Но именно в кругу академиков, собравшихся в амфитеатрах своих башен из слоновой кости, где каждый стул наследовал историю многих поколений мудрецов, наивысшая степень сомнения и критики к безудержному развитию технологий называлась долгом учёного.