Нейромант
Шрифт:
Сионит оттолкнулся ногами от розового пилотского модуля.
— Спокойно, мон. Отмерь дважды, отрежь однажды, мудрецы говорят. Мы поднимемся туда…
В гофрированном рукаве, который вел от кормового шлюза "Маркуса Гарвея" к промежуточному шлюзу на яхте «Ханива», был воздух, но они держали костюмы закрытыми. Мэлкам исполнил пассаж с балетной грацией, останавливась только для того, чтобы помочь Кейсу, который начал неуклюже кувыркаться сразу, как только шагнул из «Гарвея». Белые пластиковые стены рукава фильтровали резкий солнечный свет, из-за чего не было теней.
Шлюз «Гарвея» был покрыт заплатами и вмятинами и украшен
"Ханива" была сделана на заводах «Дорнье-Фудзицу», ее интерьер сформирован той же философией дизайна, которая произвела «Мерседес», возивший их ранее по Стамбулу. Стены узкого промежуточного отсека были отделаны шпоном под черное дерево, а пол выстлан серой итальянской плиткой. Кейс ощутил себя, будто он вторгся в приватный спа-салон какого-то богача. Яхта, которая была собрана на орбите, никогда не предназначалась для посадки. Ее плавные, осиные очертания были просто стилизацией, и все в ее интерьере было рассчитано на то, чтобы увеличить общее впечатление скорости. Когда Мэлкам снял свой потертый шлем, Кейс последовал его примеру. Они висели в шлюзе, вдыхая воздух, слабо пахнущий сосной. С тревожным привкусом горелой изоляции.
Мэлкам потянул носом.
— Беда здесь, мон. На любом корабле, если унюхаешь такое…
Дверь, обтянутая темно-серой замшей , плавно скользнула в свое гнездо. Мэлкам оттолкнулся от эбеновой стены и ловко проплыл в узкий проем, в самый последний момент развернув свои широкие плечи. Кейс неуклюже последовал за ним, перебирая руками по расположенному на высоте пояса поручню.
— Рубка, — сказал Мэлкам, показывая в бесшовный коридор с кремовыми стенами, — должна быть там.
Он запустил сам себя с помощью еще одного легкого толчка. Откуда-то сверху Кейс расслышал знакомое стрекотание принтера, выдающего распечатку. Звук стал громче, когда Кейс последовал за Мэлкамом за еще одну дверь, в клубящуюся массу смятых распечаток. Кейс выхватил из нее ленту скрученной бумаги и взглянул на нее.
0 0 0 0 0 0 0 0 0
0 0 0 0 0 0 0 0 0
0 0 0 0 0 0 0 0 0
— Сбой системы? — Сионит ткнул пальцем в перчатке на колонку нулей.
— Нет, — сказал Кейс, вылавливая свой дрейфующий шлем, — Флэтлайн сказал, что Армитаж стер память в здешней Хосаке.
— Пахнет, будто он стирал лазером, ты знаешь? — Сионит оперся стопой о белый скелет швейцарского тренажера и пролетел через плавающий лабиринт бумаг, отталкивая их от своего лица.
— Кейс, мон…
Человек был малого роста, японец, его горло притянуто к спинке узкого шарнирного стула чем-то вроде тонкой стальной проволоки. Проволока была невидима там, где она пересекала черный темперлон подголовника, и настолько же глубоко она врезалась в гортань. Единственный шарик темной крови застыл там словно странный драгоценный камень, черно-красный жемчуг. Кейс увидел грубые деревянные ручки, висящие на каждом конце удавки, будто изношенные обломки ручки метлы.
— Интересно,
— Он знает, как пилотировать корабль, Кейс, боссман?
— Может быть. Он был в специальных войсках.
— Ну, этот японский парень, больше не пилот. Не уверен, что у меня самого легко получится. Очень новый корабль…
— Короче, найди нам рубку.
Мэлкам нахмурился, кувыркнулся назад и оттолкнулся. Кейс последовал за ним в помещение побольше, вроде гостиной, разрывая и сминая куски распечаток, которые опутывали его петлями по пути. Здесь были еще шарнирные стулья, что-то напоминавшее бар, и «Хосака». Принтер, все еще выбрасывающий свой бумажный язык, был встроенным в переборку модулем, изящное углубление в панели из вручную отполированного шпона. Кейс запустил себя над кругом из стульев к принтеру и нажал на белый выключатель слева от гнезда. Трескотня остановилась. Он повернулся и посмотрел на «Хосаку». Ее лицевая часть была насквозь продырявлена по крайней мере в двенадцати местах. Дырки были маленькими, круглыми, с почерневшими краями. Крохотные сферы яркого сплава кружились вокруг мертвого компьютера.
— Угадал, — сказал он Мэлкаму.
— Рубка заперта, мон, — сказал Мэлкам с противоположного конца гостиной. Освещение померкло, разгорелось и померкло снова. Кейс выдрал распечатку из принтера. Опять нули.
— Зимнее Безмолвие? — Он осмотрел коричнево-бежевую гостиную, пространство, исчерканное плавающими бумажными каракулями. — Это ты в освещении, Зимнее Безмолвие?
Панель рядом с головой Мэлкама сдвинулась, обнаружив маленький монитор. Мэлкам опасливо дернулся, вытер пот со лба пеновставкой на тыльной стороне своей перчатки, и развернулся, чтобы изучить дисплей.
— Ты разбираешь японский, мон?
Кейс мог разглядеть какие-то символы, мигающие на экране.
— Нет, — сказал Кейс.
— Рубка — отделяемая капсула, спасательная шлюпка. Идет обратный отсчет, похоже на то. Одевайся немедля. — Он надвинул шлем и шлепнул по замкам.
— Что? Он стартует? Блядь! — Он оттолкнулся он переборки и пролетел сквозь переплетения распечаток. — Нам надо открыть эту дверь, мужик!
Но Мэлкам только постучал по своему шлему. Кейс мог видеть сквозь «лексан», как шевелятся его губы. Он увидел каплю пота, вытекшую из-под пурпурной вязаной сетки с радужной тесьмой, которую сионит носил поверх своих косичек. Мэлкам выхватил у Кейса шлем и ловко надвинул ему на голову, его ладони ударили по замкам. Светодиодные микроиндикаторы слева от лицевого стекла осветились, когда замкнулись контакты шейного кольца.
— Не секу в японском, — сказал Мэлкам по радиосвязи, — но старт неправильный. — Он ткнул в отдельную строку на экране. — Люки не задраены, в модуле. Запускается с открытым замком.
— Армитаж! — Кейс попытался постучать в дверь. Физика нулевой гравитации послала его назад кувыркаться в распечатках. — Корто! Не делайте этого! Нам нужно поговорить! Нам нужно-
— Кейс? Слышу тебя, Кейс… — Голос теперь едва ли принадлежал Армитажу. Он был исполнен странным спокойствием. Кейс перестал брыкаться. Его шлем ударился о дальнюю стену. — Мне жаль, Кейс, но это должно быть сделано. Один из нас должен выбраться. Один из нас должен дать показания. Если мы погибнем здесь, то все кончится здесь. Я расскажу им, Кейс, я расскажу им про все. Про Гирлинга и других. И у меня это получится, Кейс. Я знаю, я выберусь. В Хельсинки. Последовала внезапная тишина; Кейс почувствовал, как она заполняет его шлем подобно какому-то редкому газу.