Нейромантик

Гибсон Уильям

Молли закрыла глаза, и в тот же миг прозвенел металлический щелчок, который Кейс скорее почувствовал, чем услышал. Это напомнило ему магнитные замки в клубе марионеток. Тогда дверь открылась перед ним несмотря на то, что у него был не тот чип. За этим стоял Зимнее Безмолвие, который манипулировал замком с такой же легкостью, с какой управлял беспилотной авиеткой и роботом-садовником. Программа, отвечающая за замки в клубе марионеток, была подсистемой цепей службы безопасности Вольной Стороны. Однако элементарный механический замок мог оказаться для ИР серьезной проблемой, требующей для своего решения самодвижущегося кибернетического устройства или человека-посредника.

Молли

открыла глаза, убрала стержень обратно в замшу, аккуратно свернула ее и спрятала в карман.

– Мне кажется, ты на него похож, – сказала она. – Рожден для налетов. Я поняла: то, что ты делал в Тибе – упрощенный вариант того, что ты делал бы везде. Несчастливое стечение обстоятельств, с кем не бывает, ты упал на дно и вернулся к природным основам.

Молли встала, отряхнулась и почесала шею.

– Знаешь что, Кейс, я подумала, что ниндзя, которого «Тесье-Ашпул» послали за Джимми, за тем парнем, что стянул у них голову, вполне может быть тем же самым, что якудза отправили убить Джонни.

Молли вытащила из кобуры иглострел и поставила его на полностью автоматическую стрельбу.

Уродство двери, в тот миг, когда Молли наклонилась к ней, чтобы открыть ее и пройти внутрь, поразило Кейса. Нет, не двери – сама по себе та была прекрасна, – но того, как ее распилили, чтобы втиснуть в нужный габарит. Даже очертания остатков двери и те были неправильными: прямоугольник в закругленном сверху бетонном проеме. Все эти вещи везли сюда, подумал Кейс, а затем насильно впихивали в имеющиеся рамки. Дверь казалась крышкой, снятой с чудовищного размера шкатулки. Кейс вспомнил эссе Три-Джейн и представил, как всю мебель и обстановку собирали и вывозили из колодца, дабы воплотить в жизнь некий план хозяина виллы, стремящегося заполнить все свободное пространство виллы, придав ей особое очарование, которое отражало бы ее дух. Кейс вспомнил обугленное гнездо, шевелящихся безглазых созданий…

На двери резьбой был изображен дракон. Молли надавила на одну из его передних лап и толкнула дверь вперед – та легко открылась.

Комната за дверью была маленькой, тесной, размером чуть больше кладовки. Закругленные стены заставлены металлическими шкафчиками для инструментов. При появлении Молли под потолком автоматически зажегся светильник. Молли закрыла за собой дверь и подошла к рядам шкафчиков.

ТРЕТИЙ СЛЕВА, замигала надпись на индикаторе ее оптического чипа – Зимнее Безмолвие давал указания. ПЯТЫЙ СВЕРХУ. Но Молли начала с самого верхнего, не глубже подноса, ящичка. Пусто. Второй ящичек тоже был пуст. В третьем, который оказался глубже предыдущих, обнаружились несколько тусклых горошин припоя и кусок коричневой кости, похожей на фалангу человеческого пальца. Четвертый ящик содержал в себе сырую и заплесневелую древнюю бумажную инструкцию по эксплуатации какого-то технического средства, на французском и японском. В пятом ящике, за бронированной перчаткой от тяжелого скафандра, Молли нашла ключ. Он был похож на тусклую медную монету, приваренную к концу короткого пустотелого стержня. Молли внимательно осмотрела ключ со всех сторон, и Кейс увидел, что изнутри полый стержень усеян металлическими пупырышками и мелкими выступами. На одной из сторон монеты были выдавлены буквы: «ГОЛОВ-Т». Другая сторона была ровной и гладкой.

– Он рассказал мне про это, – прошептала Молли. – Зимнее Безмолвие. Как он годами играл в ожидание. Вначале у него не было никакой реальной власти, но постепенно он нашел способ использовать охранную систему и систему безопасности виллы для того, чтобы следить за передвижением людей и предметов. Двадцать лет назад он заметил, как кто-то потерял этот ключ, и тогда заставил другого человека взять

его, принести и спрятать здесь. А потом убил этого человека, мальчика, который принес ключ. Ребенку было восемь лет. – Молли крепко сжала ключ в кулаке. – Чтобы никто больше не нашел этот ключ.

Из кармана-кенгуру своего костюма она достала кусок нейлонового шнура и продела его в круглую дырочку над надписью ГОЛОВ-Т. Завязав шнур узлом, Молли повесила ключ себе на шею.

– И еще он сказал, что ему беспрестанно тыкали в нос тем, до чего они здесь все старомодны, и носились как с писаной торбой с этим своим барахлом девятнадцатого века. Он выглядел в точности как Финн на экране монитора в том притоне с марионетками. Будь я недостаточно внимательна, могла бы подумать, что он и есть Финн.

На индикаторе в ее глазах светилось время, сияющие цифры ярко выделялись на фоне стальной серой стены ящичков с ручками.

– И еще он сказал, что сумей они стать тем, к чему стремились, он освободился бы уже много лет назад. Но нет. Они остались такими, как есть. Сбрендившими аристократами. Чудными, как Три-Джейн. Так он говорил о ней, но при этом мне показалось, что он ее любит.

Молли повернулась, открыла дверь и вышла в коридор. Пальцы ее правой руки поглаживали рифленую рукоятку иглострела.

Кейс отключился.

«Куань одиннадцатой степени» разрастался.

– Котелок, как ты думаешь, эта штука сработает?

– Гадит ли медведь в лесу?

Котелок провел их сквозь находящиеся в постоянном движении радужные слои.

В ядре китайской программы начало формироваться нечто темное. Плотность информации здесь значительно превосходила плотность тканей Матрицы, и в месте их контакта возникали дрожащие и рассыпающиеся образы. Углы плоскостей колеблющихся калейдоскопических соединений сходились в одной серебряно-черной фокальной точке. Кейс с удивлением видел, что полупрозрачные пластины исписаны детскими символами зла и неудачи: свастики, черепа и скрещенные берцовые кости, змеиные глаза, внутри которых поблескивают игральные кости. Но когда он пытался рассмотреть что-либо подробнее, то обнаруживал, что этого просто нет. Лишь примерно с десятой попытки ему удалось периферийным зрением углядеть отливающий обсидианом акулоподобный предмет, черные грани которого отражали лишь слабый отдаленный свет, вроде бы не имеющий никакого отношения к Матрице.

– Это жало, – пояснил конструкт. – После того как «Куань» сделает свое дело и срастется брюхо к брюху с ядром «Тесье-Ашпул», мы проберемся внутрь на этой штуковине.

– Ты был прав, Котелок. Зимнее Безмолвие удерживается под контролем специальным механическим сдерживателем. Ну, конечно, в том смысле, в каком он сейчас вообще под контролем, – добавил Кейс.

– Это он, – сказал конструкт. – Следит за нами. И хочет этого. Уверяю тебя.

– Это код, слово, так он сказал. Кто-то должен шепнуть его на ухо чудному терминалу в особой комнате в тот самый миг, как мы управимся с тем, что ждет нас за айсом.

– Ну что ж, парень, значит, успеешь пришить еще кого-нибудь, – ответил Котелок. – Старина «Куань» продвигается вперед крайне медленно. Но верно.

Кейс отключился.

И уставился в выпученные глаза Малькольма.

– Ты только что слегка откинулся, чувак.

– Бывает, – ответил Кейс. – Я уже начинаю привыкать.

– Ты мутишь с тьмой, брат.

– К сожалению, это единственная игра в городе, и, похоже, она мне начинает нравится.

– Да пребудет с тобой Джа, Кейс, – сказал Малькольм и отвернулся обратно к радиомодулю.