Нейтрально-враждебный
Шрифт:
— Зашли голубчики на могильник, — увлеченно вещал Зархад, помогая себе яростной жестикуляций зеленых лап, — а мы со свояком неподалеку залегли. Ни на что не рассчитывали — куда нам двоим на семерых бросаться? Но все же верили, что боги от нас не отвернуться. Ведь мы так истово им молились! Я уже давно подметил любопытную закономерность — чем дольше голодаешь, тем истовее молишься. А мы были очень голодны к тому времени, человек Стас. Я даже на свояка начал поглядывать с некоторым этаким интересом, и разные кулинарные планы на его счет лелеять. А кто бы на моем месте устоял? Полюбуйся
— Ты вот прекращай это! — проворчал Грыбан, с опаской поглядывая на компаньона. — Гоблин гоблина не ест… без крайней нужды.
— Она, родимая, и подступила, нужда-то крайняя, — продолжил Зархад. — И только я, значит, приготовился поживиться филейной частью свояка, как вдруг слышим, на могильнике крики, вопли, суматоха какая-то. Пока мы думали, что там к чему и зачем, из ворот выбегают двое, все окровавленные и заплаканные. Третьего на себе тащат, он сам идти не мог. А прочие вовсе не выскочили. Решили там задержаться. Навечно.
Два перепуганных до икоты новичка с подранком на руках оказались легкой добычей. Гоблины настигли их и перебили, не встретив никакого сопротивления. Юнцы были до того потрясены только что состоявшейся встречей с нежитью, что почти ничего не соображали.
— Понятно, — сказал Стасик, который при всем желании не мог осуждать гоблинов за их кровавое ремесло — он ведь и сам успел запятнать себя преступными деяниями. — А что вы делаете здесь?
— Пришли к Гамалу, — ответил Зархад. — Принесли добро на обмен.
Выяснилось, что гоблины давно и хорошо знали старого алхимика, и частенько сбывали ему свои трофеи в обмен на различные зелья. Именно этим путем старик и получал те предметы, которые не мог изготовить сам — одежду, стальные орудия и светящиеся шары.
— Привереда он и скупердяй великий, — емко охарактеризовал Гамала Грыбан, и сплюнул через плечо. — Каждую вещь переберет, каждую осмотрит, ко всему придерется. Абы что купит, а от дельного нос воротит.
— Вот оно что, — протянул Стасик. — Ну, Гамала-то сейчас нет. Он, вроде бы, сегодня должен вернуться, правда, я не знаю, когда именно. Может, вы его внутри подождете? У меня там чай травяной есть.
Однако на поступившее предложение гоблины отреагировали странно. Стасик мог поклясться, что в их глазах промелькнул ужас, и оба они, как по команде, зябко поежились.
— Не прими в обиду, человек Стас, — медленно произнес Зархад, — но от чая твоего мы, пожалуй, воздержимся. Не знаю, какие дела у тебя с нечестивцем Гамалом, и какой силой завлек он тебя в свое логово, да только мы в те руины ни ногой. Люди и гоблины по-разному устроены. Вы-то, может, ничего не чуете, а вот мы очень даже чуем. Веет от этой крепости чем-то жутким, нехорошим, и идти туда нам совсем не хочется.
— Знаю, — кивнул головой Стасик. — Я тоже это чувствовал. Но вы не бойтесь, там ничего страшного нет. А ощущение опасности быстро приедается, и вскоре его перестаешь замечать.
Зархад невесело усмехнулся.
— Ощущение, оно ведь не на пустом месте возникает, — сказал он. — Мы не ощущений опасаемся, а того, что их рождает. Нет, человек Стас, не уговаривай нас, не соблазняй
Стасик не стал настаивать, поскольку гоблин, в целом, был прав. В крепости действительно обитало нечто. Вот только что оно такое и насколько опасно, Стасик сказать не мог. Судя по тому, что он вынес из общения с этим загадочным существом, оно не ведало о своем нынешнем положении, не имело ни имени, ни представления о времени, казалось растерянным и напуганным. Все это, конечно, не значило, что оно безвредно. Было ясно, что оно не человек, и вообще имеет некую непостижимую природу, раз сумело просидеть в подземелье долгие годы без пищи. Но вот вопрос — являлось ли оно злом или жертвой?
— Ты про чай что-то говорил, — напомнил Грыбан, и потер ладонью свое выпуклое бледно-зеленое брюхо. — В крепость-то мы не пойдем, ибо проклята, а если бы ты его сюда принес, угостились бы, пожалуй.
— Хорошо, — сказал Стасик. — Я мигом.
— Если к чаю деликатес какой завалялся, пирог там, или копченый окорок, их тоже тащи, — крикнул ему вслед упитанный гоблин. — Что ее, воду голую, промеж зубов гонять?
Стасик вскоре вернулся с закопченным чайником и тремя железными кружками. Из еды на кухне ему удалось отыскать только репу, и один овощ он принес Грыбану на пробу. Гоблин не отказался от угощения, и умял его в одно лицо, невзначай позабыв разделить трапезу с Зархадом.
Несколько часов пролетело незаметно. Стасику было приятно пообщаться с кем-то кроме Гамала. К тому же гоблины оказались словоохотливы. Зархад поведал ему немало историй, заодно расширив представления Стасика об этом мире. Он рассказывал об удивительных землях и населяющих их диковинных созданиях. Из его рассказов следовало, что нейтральная полоса является самым худшим и неинтересным местом во всем этом мире. И самым опасным.
— А эльфы, эльфы в этом мире водятся? — с интересом спросил Стасик, который всегда был неравнодушен к этим сказочным созданиям. Точнее говоря, интересовали его не столько эльфы, сколько эльфийки. Стасик вожделел их, и не стыдился этого. А на одну картинку с изображением ушастой красавицы неглиже, он на протяжении трех месяцев налюбоваться не мог, пока однажды родители не застукали его за процессом активного любования.
— Есть и эльфы, — кивнул головой Зархад. — Но они сами по себе. Живут в своем царстве, в чужие дела не лезут и в свои никого не пускают. Да только недолго это продлится. Война охватывает все новые и новые земли, дойдет она однажды и до них. Придется им выбирать между Ангдэзией и темной империей. И кого бы они ни выбрали, кончится их спокойное житье.
— А гномы, они тоже есть?
— Есть, — равнодушно пожал плечами Зархад.
— А какие они из себя? — с жадным любопытством спросил Стасик.