Нейтринная гонка
Шрифт:
Вместо того чтобы успокоить Шеда, объяснение еще больше его расстроило. Как же ему отделаться от этого существа? Неужели до конца дней своих надо будет мириться с его постоянным присутствием? Шед представил себе, как постареет и они с мистером Листьевым неразлучными близнецами будут вместе ковылять по белому свету.
— Что же мне делать? — взвыл Шед — Он надоел мне! — Внезапно его озарило вдохновение. — Миссис Старкуэзер… похоже, что его почему-то тянуло к ней. Надо свести их вместе.
Шея вскочил, как будто собрался сию же минуту бежать. Профессор Шримшандер положил
— Им никогда не сойтись, Шед. Мне ясно, почему Листьева так тянет к ней. Противоположности притягиваются. Она олицетворяет порядок, дисциплину, негэнтропию. Если они когда-нибудь сойдутся лицом к лицу… последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
Шед расслабил напрягшиеся мышцы. Значит… он обречен. Нормальной жизни ему не видать как собственных ушей.
Он пожалел, что не родился в каком-нибудь другом месте, более прозаическом и более нормальном.
В Бейруте, например. В Ираке или Иране.
На худой конец, даже в Бостоне.
Его мать не слишком сожалела о разбитой вазе. Или о шезлонге, полученном в подарок от бабушки Шеда. Во всяком случае, она заверила сына, что не сожалеет. Да и о дыре в стене, разделяющей комнаты Шеда и мистера Листьева, — ведь, как сказал Сэм, штукатурка стоит совсем недорого.
Шед не сообщил родителям об умозаключениях профессора Шримшандера относительно мистера Листьева. Было заметно, что их терпение стало понемногу истончаться, хотя они не решались журить сына за чувство сострадания к обездоленным. Судя по всему, родители подозревали, что дело гораздо серьезнее, чем может показаться с первого взгляда. В общем, они начали уставать от присутствия в их доме мистера Листьева.
Шед прекрасно понимал это. А каково, черт побери, ему, их сыну? Они-то по крайней мере не обязаны таскать за собой, словно пудовую гирю, косматого бомжа!
Недели шли своим чередом. Наступил канун Дня благодарения. Шеду казалось, будто его нерасторжимая связь с мистером Листьевым длится по меньшей мере год. Его успеваемость в школе катастрофически упала. Мисс Эмпсон проявляла к мальчику сочувствие, однако поделать ничего не могла. Молния от кусочка мела, запущенная прямо в мистера Листьева после уроков по просьбе Шеда, не возымела никакого действия. У старика лишь еще ярче засветились черные, всасывающие энергию глаза. Отчаявшись придумать что-то разумное, Шед стал помышлять о самоубийстве. Он мысленно представлял себе, как бросается на дно Канавы с моста на Нижней авеню, туда, где и начался этот кошмар. Однако воображение рисовало в конечном итоге такую картину — он повисает в воздухе, не долетев до дна оврага, а мистер Листьев, помешавший его смертоносному прыжку, как ни в чем не бывало стоит на мосту.
Школа была закрыта на праздник, занятия начнутся лишь в понедельник. Шед сидел дома, наблюдая за тем, как мать готовит еду. На каждый День благодарения жители Блэквуд-Бич собирались на городской площади, где воссоздавали давние события и лакомились теми же самыми угощениями, что и первые поселенцы, когда-то высадившиеся в здешних краях. Обычно Шед с нетерпением ожидал этого мероприятия, но в нынешнем году
Кроме того, как он сможет прийти, если там будет присутствовать Аманда Старкуэзер? Это слишком опасно. Придется вновь прибегнуть к спасительной лжи — притвориться, что болен.
В тот вечер Шед нагрел спичкой термометр и заявят, что у него температура. Мнимые страдания, сопровождаемые стонами, завоевали бы ему первый приз за участие в школьной театральной постановке. Утром он сообщил родителям, что ему лучше, хотя и не настолько, чтобы отправиться вместе с ними на праздник. Сначала те пытались убедить сына составить им компанию, однако, поняв всю бесполезность увещеваний, оставили дома одного. Одного, если не считать мистера Листьева, который недвижимо сидел возле Шеда, излучая почти что зримую энергию.
Шед крепился до часа дня. После чего его захлестнула волна жалости к самому себе. В животе заурчало, а тарелка с давно остывшей едой, которую оставила мать, выглядела крайне неаппетитно. Почему ему приходится есть в одиночку, приправляя кушанье слезами? Он же не сделал ничего плохого! Как это ужасно — лежать в кровати, облачившись в пижаму, в такой прекрасный день и ни капельки не быть больным! С какой стати ему переживать за какую-то вредную, упрямую тетку? Пусть Аманда Старкуэзер сама прячется в своем чертовом доме, если ей так хочется!
Шед торопливо оделся и через дыру в стене позвал мистера Листьева. Старик вошел в его комнату, и вскоре они бодро зашагали в направлении площади.
Открытым участок земли, где некогда пасли своих овец первые поселенцы, был окружен небольшим подлеском. Спрятавшись за широким стволом дерева, Шед принялся изучать местность.
Обитатели Блэквуд-Бич праздновали День благодарения 26 ноября независимо оттого, выпадал ли он на четвертый четверг месяца или нет, — то есть придерживались первоначальной даты праздника, установленной еще Джорджем Вашингтоном. В этот день народ наряжался в особые костюмы, правда, не пилигримов, а соратников первого президента Соединенных Штатов.
В Блэквуд-Бич свято хранили традиции прошлого.
Столы, окруженные наевшимися индюшатины горожанами, занимали середину аккуратно подстриженной лужайки. Мягкое осеннее солнце начало клониться к горизонту. Где же его родители? Ага, вот они, сидят слева. А Аманда Старкуэзер? Громкий гнусавый голос помог Шеду безошибочно отыскать ее в толпе жителей Блэквуд-Бич. Прижимая к груди сумочку, битком набитую аэрозольными баллончиками, она что-то втолковывала группе людей, которые, судя по всему, были околдованы решимостью дамы.
— После того как эта уродливая хибара, стоящая у воды, будет снесена, у нас появится самый красивый пляжный павильон на всем побережье от Блэквуд-Бич до Ньюпорта!
Для придания весомости высказыванию она вытащила из сумочки баллончик с каким-то инсектицидом и недрогнувшей рукой уничтожила последнюю летнюю мошку.
Шед мысленно рассчитал курс следования к индейке, пролегавший на значительном удалении от поборницы чистоты. Пригибаясь в траве, он пустился в самое опасное путешествие своей жизни.