Нейтринная гонка
Шрифт:
— Это концентрат аминокислот. Усваивается на все сто процентов. По крайней мере таким организмом, как мой. Можете попробовать.
— Нет, я уж лучше полижу обертку от леденца.
Наконец док вылез из-под стола и склонился над ударной установкой, которая теперь светилась сигнальным рубиновым огоньком.
— Ах ты моя красавица, — приговаривал он, — давай я взгляну, что там у тебя внутри. — С этими словами он приоткрыл корпус. — Ой, что это? Корректор квантового сдвига… Тюнер энного измерения… Гибридные участки… Хм-м-м. — Доктор Кремний поднял взгляд на Скизикса, который тотчас сжался
— Да нет, док, до недавнего времени она вела себя смирно.
— Ах уж эти женщины! Существа непостоянные, от них можно ждать чего угодно. Ну что ж, визуальный осмотр дал мне все, что мог. Теперь мы испробуем ее изнутри.
С этими словами док вскарабкался на стол. Опустившись на колени перед беспомощной ударной установкой, он открыл в промежности клапан и, засунув туда руку, извлек на свет божий телескопический член, ощетинившийся усиками наподобие французского презерватива.
— Господи Иисусе, — прошептал Скизикс. — Мне этого не вынести.
— Ты только не заходись, Скиз, — приободрил друга Хартц, кладя руку ему на плечо. — Док знает, что делает.
— Да, но только не то, что он сейчас намерился сделать с моей славной крошкой, с моей ударной установкой!
— Ага, где тут у нашей девочки гнездышко аудиовхода? Не надо стесняться, моя милая. Ага, вот он, а теперь раздвинь ножки для папы. Ах-х-х!
— Это чудовищно! — взвыл Скизикс. — Я не могу смотреть на это без содрогания!
И он отвернулся.
Из громкоговорителя на груди Дока теперь доносилась невообразимая смесь сопения, хохота и электрических помех, как из зашкалившего трансформатора: 3-з-з-з-р. К-з-к-з. Б-з-б-з. П-з-з-т. Этих звуков было достаточно, чтобы Скизикс наглядно представил себе, какому жуткому надругательству подвергается в эти мгновения его милое детище.
Наконец омерзительные звуки достигли своей кульминации и в следующий момент стихли. Скизикс осмелился поднять глаза.
Доктор слез со стола. Губы его оставались плотно сжатыми. Он убрал в промежность свой фаллический щуп и теперь закрывал клапан. По пластиковой ноге стекала струйка машинного масла.
— Да, такой горячей пташки на полупроводниках я давно не встречал, сынок. Ты с ней смотри, обращайся бережно.
— А я что делаю! Это все она. Она, негодница, отказывается делать то, что я от нее жду.
— Это не ее вина, мистер Смэш. Видите ли, все эти схемы, которые вы в нее напихали, создали некий кумулятивный эффект, и теперь внутри вашей красавицы поселился Дух Противоречия.
— И что, по-вашему, мне с ним делать?
— Боюсь, ответ на этот вопрос вне пределов моей компетенции. Здесь мы переходим из области физики в область метафизики. И есть только один человек, способный вам помочь.
— Кто же это?
— Худу Гуру.
Де Худу Гуру, он всюду ходит босой. А все потому, что он самый крутой. Он считает по два или по одному, потому что так виднее ему, угу! Он говорит: «Один плюс один плюс один будет три». И он хорош собой, а как иначе,
Хартц со злостью пнул ногой ошметки обвалившейся штукатурки. В облезлом потолке зияли дыры, в которых виднелись балки перекрытия. На стенах экзотическими цветами цвели комки плесени, питаясь остатками обоев, которые появились здесь во времена Великой Депрессии, и обойным клеем. Двери, что вела бы на улицу, не было и в помине. Зато в дверном проеме застыла фигура Скизикса — он никак не мог заставить себя переступить порог.
— Эй, Скизер, давай заходи.
— Харри, я позволил тебе уговорить меня последовать за тобой из Бостона до этой великой помойки, известной как Нью-Йорк…
— И?
— Как только мы оказались здесь, я рискнул покинуть относительно безопасные пределы Коламбус-авеню, чтобы оказаться в этой жуткой дыре под названием Нижний Ист-Сайд.
— И?
— Но теперь я намерен поставить точку и заявляю тебе, что отказываюсь переступить порог этого омерзительного клоповника. Неизвестно, что ждет нас внутри — опустившиеся, подсевшие на иглу типы, жулики, грабители, убийцы, готовые отрезать первому встречному яйца, утратившее человеческий облик отребье. Или вообще какие-нибудь монстры-мутанты.
С этими словами Скизикс с вызовом скрестил на груди руки.
— Ты все сказал?
— Да, все, что ты слышал.
— Тогда позволь мне тоже сказать тебе кое-что. Ты что, думаешь, мне здесь нравится? Я что, по собственному желанию оказался в этом бомжатнике? Можно подумать, мне больше нечем заняться! Единственная причина, по которой я нахожусь здесь, — это то, что я согласился помочь тебе вылечить чертову ударную установку. И, выполняя порученное мне дело, хочу напомнить тебе, что этот адрес я взял не из собственной головы. Нам его дал доктор Кремний, чтобы мы с тобой могли найти Гуру. Он наша последняя надежда. И если сейчас ты собрался пойти на попятную и слинять отсюда или даже готов записать второй альбом при помощи этой твоей съехавшей с катушек бормашины, то…
Скизикс убрал с груди руки и переступил порог.
— Хватит, проехали. Я вижу, в чем я не прав. К тому же я не настолько горд, чтобы мне было стыдно просить. Давай уж доведем дело до конца, иначе зачем мы сюда пришли.
— Ты не хочешь немного подержать эту твою шизофреническую бормашину?
— Нет, между нами временно все кончено.
— Ладно, пошли, — устало вздохнул Харри, и друзья двинули дальше, ища признаки обитания Худу Гуру.
Пока они шли, Харри запустил руку в карман, проверяя, чем бы ему на ходу подкрепиться. И вскоре извлек из карманных глубин нечто похожее на длинную тонкую колбаску в пластиковой упаковке. Освободив конец от целлофана, Харри с вожделением поднес ее ко рту. Колбаска же продолжала расти у него из кармана, пока не достигла в длину около трех футов.