Нейтронный Алхимик: Конфликт
Шрифт:
Впереди трех кораблей, направляясь к газовому гиганту, мчался рой из одиннадцати снарядов. Ни один сенсор в галактике не мог бы определить, какая из ракет несла в себе Алхимика. И это делало ее перехват невозможным.
Статус-кво держался около пятнадцати минут, прежде чем до Оскара Кирна дошла простая истина. Он понял, что Калверт и Мзу не собирались сдаваться в плен и уж тем более отдавать ему устройство. Взревев от бешенства, он приказал «Уршелю» и «Раймо» выпустить в «Леди Макбет» рой боевых ос.
— Нехорошо, — заметил Джошуа, когда сенсоры показали ему внезапный всплеск в инфракрасном спектре
Через восемьдесят девять секунд Алхимик должен был достичь атмосферы газового гиганта. Его программы управления создавали сложный энергетический узор, воспроизводя последовательность событий, которую задала Мзу. Как только эта последовательность начнется, активация займет две пикосекунды. Никаких визуальных эффектов не будет — просто поверхность Алхимика станет абсолютно черной. Конечно, физика, стоявшая за этой переменой цвета, была сложнее. Гораздо сложнее.
Когда он спросил Алкад о способе действия, она ответила:
— Я просто поняла, как комбинировать ноль-тау поле и технику энергосжатия, которую используют в узлах звездолетов для подпространственных прыжков. В последнем случае эффект как бы замораживается, если энергетическая плотность приближается к бесконечности. Вместо того, чтобы выбросить растровый узел из нашей Вселенной, вы создаете вокруг него зону сильно искривленного пространства.
— Искривленного пространства?
— Гравитацию.
Гравитация, если она достаточно сильна, способна отклонить даже свет. Она притягивает не только яблоко Ньютона, но и отдельные фотоны. В природе тяготение мощнее всего в сердцах звезд, чья масса достаточно плотна. При определенных условиях возникает сингулярность — черная дыра, притяжение которой неодолимо ни для материи, ни для энергии.
В своем активном режиме Алхимик должен был стать такой космологической бездной: все, что падало на его поверхность, уже никогда не могло вернуться. Оказавшись в поле его притяжения, электромагнитная энергия и атомы увлекались к поверхности ядра и сжимались до феноменальной плотности. Эффект нарастал по экспоненте. Чем большую массу проглатывала черная дыра, тем тяжелее и сильнее она становилась, увеличивая свою поверхность и наращивая скорость — поглощения окружавшей ее материи.
Если бы Алхимика погрузили в звезду, каждый грамм ее вещества со временем ушел бы за грань неодолимого барьера, который воздвигала гравитация. В этом и заключалось гуманное решение Алкад Мзу. Солнце Омуты не вспыхнуло бы и не разорвалось на части, выжигая волнами жара и радиации жизнь на планете. Вместо этого оно отдало бы каждый эрг своему ядру, сжалось до маленького черного шара и навсегда потерялось во Вселенной. Омута вращалась бы вокруг ничего не излучающей точки, и ее тепло медленно уходило бы в вечную ночь. В конце концов воздух стал бы настолько холодным, что сконденсировался и выпал бы снегом.
Впрочем, у Алхимика имелась и вторая настройка — агрессивная. Парадоксально, но созданное им поле тяготения при этом было слабее.
Воидя в стазис, аппарат почернел. Однако гравитация была не так сильна, чтобы породить сингулярность. Она легко изменяла структуры
Когда он вонзился в верхний слой атмосферы, облака на сотни квадратных километров озарил ослепительный белый свет. Через несколько секунд глубинные слои облачного покрова засияли розовым. Через рваные воронки циклонов потекли белые тени, похожие на гигантских рыб. Затем свет погас вовсе.
Алхимик достиг полужидких внутренних слоев газового гиганта и почти без сопротивления пробил их. Снаряд продавливал материю и жадно поглощал ее. Каждый столкнувшийся с ним атом вжимался в рой нейтронов, собравшихся вокруг Алхимика, и он быстро обрастал оболочкой из чистого нейтрония. Толщина этой мантии была уже сопоставима с атомным ядром.
Сжатие частиц под действием мощного гравитационного поля снаряда высвобождало колоссальное количество энергии — на несколько порядков больше, чем термоядерный взрыв. Полутвердый материал планеты накалялся до таких температур, которые разрушали все атомные связи. По мере того как снаряд погружался в газовый гигант, вокруг него разрасталась огромная полость нестабильного вещества. Природные конвекционные потоки уже не могли отводить тепло с той скоростью, с какой оно производилось. Энергетический гнойник продолжал набухать. Это должно было привести к каким-то последствиям.
Когда «Леди Мак» находилась в семи минутах лета от перигея, ее сенсоры обнаружили первый выброс. Пробивая облачные пояса, из глубины гиганта поднялся, разбухая, гладкий купол поперечником в три тысячи километров, сияющий, точно газовая лава. В отличие от огромных пятен, присущих газовым гигантам, этот купол не имел спиральной циклонической структуры. Он больше напоминал распухшую фистулу, сквозь которую возносились вверх сжатые давлением массы нагретого водорода. Ураганы и циклоны, которые веками пробивались к верхней атмосфере, были отброшены в стороны вырвавшимся на свободу пламенным чудовищем. Его вершина поднималась над тропосферой на тысячу километров, озаряя ядовитым медно-красным светом одну треть ночной стороны планеты.
Прямо в центре зарево вдруг стало ослепительно-ярким. Спираль жесткого белого света пробила облачный купол и устремилась в космос.
— О, Иисус! — вскричал Лайол. — Что это? Неужели детонация?
— Ничего подобного, — ответил Джошуа. — Это только начало. Сейчас пойдет кое-что покруче.
«Леди Мак» была далеко от потока фонтанирующей плазмы. Она мчалась над газовым гигантом к рассветному терминатору. Тем не менее излучение плазмы омыло корпус, и термальные потоки вызвали тревогу третьей степени. Чтобы уменьшить нагрев корпуса, криогенные теплообменники подали в систему охлаждения свыше сотни литров негорючей жидкости. Мощный электромагнитный импульс нестабильной плазмы ввел процессоры корабля в аварийный режим. Пострадала даже сверхпрочная военная электроника. Но самое худшее началось при смещении магнитных полей планеты. «Леди Мак» оказалась в круговороте электрических потоков.