Незаконный наследник
Шрифт:
Мужское лицо становится предельно серьезным.
Делает маленький шаг назад, потому что стоим мы так близко, чуть ли не в носы друг другу упираемся.
— Настя. — говорит строго, но с хрипотцой. Сам то и дело от глаз открывается и на мои подрагивающие губы взгляд опускает. А потом снова в глаза — заставляет себя концентрироваться. — Да, к черту! — будто отпускает себя. И тут же меня притягивает еще ближе.
Руки ложатся на талию. Мое тело к нему примагничевается, да так быстро, что я
Целует.
Дыхание перехватывает. Под ногами пол плывет, в голове вспышки, из глаз искры сыплются. Внутри все ликует, сжимается, переворачивается! Каждый нерв прошибает током! Столько эмоций одновременно я чувствую первый раз в жизни. В какую-то секунду проносится поспешная мысль, что от всех этих распирающих чувств можно просто взорваться, словно воздушный шарик.
Поцелуй выходит секундным. Нас друг от друга отбрасывает так же быстро, как притянуло. Испуганно смотрим, я утираю слезы, которые еще не высохли на щеках.
— Настя… — его хриплый голос переходит на шепот. Взгляд будто пьяный. И у меня точно такой же — уверена. — Ты нравишься мне. — на выдохе.
И меня опять накрывает волной новых чувств. В голове все сверкает от этих слов.
— Я? — опускаю взгляд в пол, потому что улыбку, расцветающую на губах, ничем не стереть. — Правда? — задаю глупый вопрос, но поверить так сложно.
— Правда. — говорит абсолютно серьезно, замечаю с каким трудом ему даются слова. — Но я боюсь, что окажусь совершенно не тем мужчиной, который нужен тебе… — с обреченностью в голосе.
Он еще что-то хочет сказать, но я смотрю на него сердито. Перебиваю:
— А откуда ты знаешь, какой мужчина мне нужен? — так уж вышло, что с малых лет на мне лежит большая ответственность в виде братишки. Я привыкла брать ее на себя и принимать немало решений, от которых зависит наша судьба. Никто никогда не стремился решить что-то вместо меня, никто не заботился и не оберегал. Рядом нет плеча посильнее, но это даже и к лучшему. Потому что, когда решения выходят не правильными — не приходится винить кого-то кроме себя.
— Просто… Ты много обо мне не знаешь… — замявшись, отвечает Артем.
— И ты обо мне тоже. — вздергиваю нос. Раз уж так, зачем целовал? — А кто мне нужен, я разберусь сама!
Мужчина смотрит лукаво.
— Сама, значит? — прищуривается, пока на лице лукавая полуулыбка.
— Сама! — складываю руки на груди.
Смеется.
— Самостоятельная. — делает вывод вслух. — Это я уже, конечно, заметил.
Киваю, мол «то-то же». А то раскомандовался тут, разрешался.
— Нууу… — не очень уверенно тянет. — Тогда спросить можно?
— Спроси. — воинственно.
Молчит пару секунд.
— Это ведь твой
Я так плохо целуюсь? Или сделала что-то не то? Кусаю губу. Киваю.
Щурится, как довольный кот. И тут же тянет меня к себе. Стена непонимания, возникшая секунду назад, лопается, как мыльный пузырь. Будто ее и не было вовсе.
Утыкаюсь носом в его шею, втягиваю аромат парфюма и мыла. Вкусно. Глаз поднять не решаюсь. Спрашиваю:
— А что…, так заметно было, что первый? — голос дрогнул.
Не вижу его лица, но чувствую, что смеется.
— Нет, незаметно. — успокаивает меня. — Но я не против усовершенствовать твои навыки. Разрешишь? — хитрым голосом.
Зажмуриваюсь. Рядом с ним так тепло и приятно. И мне не хочется думать, что через неделю Артем уедет и я больше никогда его не увижу, хоть в глубине души я и осознаю, что это все равно произойдет.
Мне хочется разговаривать с ним много и часто, слушать приятный тембр голоса с хрипотцой и видеть его улыбку.
Люба была права, парней в нашей деревне немного. А те, кто есть либо заняты, либо уже далеко не парни. Вот Сашка Филатов еще — но его с Любкой с малых лет сватали. Родители у них дружат. Только не лежит у него к Любке душа. Ко мне лежит. И мне от чего-то перед подругой всегда было стыдно, что я ему нравлюсь, а не она.
Он на Любу вообще никогда не смотрел. И отношений у них нет и не было. А я все равно его, как чужого воспринимаю.
А чужие мужчины — это табу. Чужого мне точно не надо.
Мне своего надо. Такого, чтоб тепло было рядом с ним. Надежно.
Как с Артемом.
15. Артём
— А что…, так заметно было, что первый? — девичий голос дрожит обидой.
Тихонько смеюсь, так, чтоб она не увидела.
— Нет, незаметно. — успокаиваю ее. — Но я не против усовершенствовать твои навыки. Разрешишь? — хитрю, потому что вижу, она ой как не против. Скорее за. Целует меня с такой страстью, которой я уже очень давно от женщины не ощущал.
А от того, что мужчин у Настеньки не было… так от этого в груди вообще все дрожит, кричит, переворачивается.
И прикасаться к ней страшно.
И не прикасаться сил нет…
Поэтому сгребаю ее еще сильнее в объятиях и касаюсь губами лба. Хрупкая какая, словно вся из чего-то неосязаемого соткана. Необыкновенная…
Не устраивает девчонку поцелуй в лоб. К губам тянется. Сама. Напористо. С дерзостью. Тут попробуй еще не поцелуй.
Улыбаюсь ей прямо в губы.
Так и стоим — в душной полутемной бане. Прислушиваемся к себе, ловим ощущения, которые испытываем рядом друг с другом.