Незаконный наследник

Литовская Даша

— Раз. — прохрипела, перебарывая дикое желание сплюнуть горечь, собравшуюся на языке. — Два. — в животе предательски засосало от страха. — Три. — голос дрогнул. Я склонила голову как можно ниже и ринулась через кухню к самому выходу.

Плечо облизал язык пламени. Кожу на щеке обожгло. Простонала что-то вроде молитвы, потому что двигалась почти что на ощупь, выставив перед собой одну руку, а второй придерживая братишку. В такой плотной стене из дыма к выходу меня привести может только чудо.

— Пожалуйста, помоги. — неведомо к кому обращаясь,

упрашивала высшие силы. Где-то у входа послышался грохот. Неужели что-то обрушилось…?

— Ты тут?! Настя! — голос с нотками медвежьего рыка узнала сразу. Артем!

По щекам катились градины слез. То ли от испуга, то ли от дыма.

— Я тут. — глотая ядовитые пары угарного газа, просипела. — Тут.

А дальше в голове помутнело так сильно, что я перестала соображать, что именно происходит. Какой-то шум, голоса, темнота.

И сильные руки, которые заботливо ухватили мое тело, ставшее в миг невесомым. Мне казалось, что я засыпаю. И только самые мельчайшие крупицы здравого смысла противились до последнего.

— Пашку. — прохрипела одними губами. — Пашку вынеси.

Но мужчина обхватил нас обоих, утаскивая к выходу за собой.

Уже через доли мгновений в нос ударил отрезвляющий свежий воздух.

— Глаза открой! Открывай глаза! — сердито прикрикнул мужской голос, а большие ладони не сильно отхлестали меня по щекам.

Я вцепилась пальцами в сырую пожухлую траву. Почувствовала, как сижу на холодной земле.

Не понимала, сколько прошло минут прежде, чем я осознала, что происходит. Распахнула глаза, когда Пашка отчаянно начал рыдать. И увидела, как полыхает наш дом. Словно одна из тех спичек, которые сегодня я вложила в руку нежданного гостя.

Зажмурилась, пытаясь прогнать навязчивое видение, но оно исчезать не желало. Дом и правда горел. Из треснувших кухонных окон уже струились языки пламени. Много ли деревяшке нужно, чтоб вспыхнуть?

— Тихо, тихо, все хорошо. — все те же сильные руки мужчины прижали меня к себе. А затем он снял с себя куртку, набросив ее на меня. Только потом я поняла, что сидела на улице в одной тонкой сорочке в цветочек. Пашка же закрывал ладонями сырое лицо, глотая глухие всхлипы.

Мы все прекрасно понимали, что в свой дом я и Пашка уже не вернемся. Пожарная машина до нашей глуши будет ехать пару часов. За это время он выгорит дотла.

Я посмотрела по сторонам. Увидела, как возле нас стал собираться народ. Кто-то ахал и причитал. Пара мужиков бросились поливать дом ведрами, но это все равно ничему уже не поможет, поэтому большинство просто смотрело, оставаясь на страже, и готовясь дать огню отпор, если он решит перекинуться на другие дома.

— Насть, — брат прижался ко мне сильнее. — Что нам теперь делать?

— Не плачь. — я сглотнула горечь во рту. — Все будет хорошо. — произнесла, сама плохо веря в собственные слова.

5. Настенька

— Идем. — строго произносит Артем, поднимая меня с земли. Пашку он ухватывает за шиворот майки,

потому что видит, что простые утешения сейчас не помогут. Мальчик в шоке, и этим обоснованы горькие детские слезы. — Идем, идем. — подгоняет мужчина. — Нечего вам на это смотреть. Согреться нужно.

Я не противлюсь, хоть ноги и отказываются уносить меня от пожарища. За пару минут пламя охватило весь дом, превращая наше жилище в огромный костер. Никто теперь не сможет помочь. Никто не сможет исправить то, что произошло.

Давлю жалкий всхлип и плетусь за Артемом. Он ведет меня с Пашкой к своему дому.

Замираю у входа в большой нерешительности. Сильно сжимаю ладонь братишки.

— Не обижу. — коротко произносит мужчина, обернувшись и посмотрев мне в глаза. — Не бойся.

Киваю. Переступаю порог веранды.

На кухне у Артема просторно и чисто. Мебели не много, наверное, только то, что осталось в наследство от прежнего хозяина дома. Я озираюсь по сторонам, обхватив себя руками. Тело дрожит до сих пор, в голове стучит кровь — последствия отравления запахом.

— Садитесь за стол. — командует новый сосед. Торопится достать из холодильника бутерброды, греет воду для чая. А потом уходит в дальние комнаты.

Пашка смотрит на меня с тоской. Безмолвно спрашивает, как дальше быть. Я с нежностью глажу его по щеке и поправляю сползшее с плеч одеяло.

— Не грусти. — тихо произношу и усаживаю его за стол. Неловко, конечно, орудовать на чужой кухне. Но нужно хоть чем-то отвлечь братишку, поэтому я ищу в ящиках чашку и наливаю мальчику чай.

— Пей. — разговариваю как будто на автомате. Голова все никак не может поверить в то, что произошло. Слишком страшно все это. Слишком неожиданно. В окна, из которых хорошо виден наш, уже почти выгоревший дотла дом, стараюсь не смотреть. Сборище народу вокруг него начало потихоньку рассасываться. Теперь год еще будут обсуждать новость — сироты погорельцами стали.

На кухню вернулся Артем со стопкой одежды в руках.

— Вот, — он выудил из стопки шерстяной свитер. — Это тебе, малой. — положил его на колени братишке. — А это тебе. Переодеться. — бросил на меня быстрый взгляд. — Большое, конечно все будет, но другого нет. — протянул рубашку и легкие спортивные брюки. Видно, что все мужское. Но я и за это ему благодарна. Из одежды то теперь у меня только ночная сорочка в цветочек.

— Спасибо. — еле слышно произнесла, и спрятала взгляд, пытаясь утаить слезы.

Артем ничего не ответил. Вздохнул с жалостью, и сел с нами за стол. Мы долго молчали. Только Пашка отхлебывал чай время от времени. Говорить о чем-то желания не было. Слушать слова утешения тоже. Каждый обдумывал что-то свое и пытался смириться с произошедшим. Уложить это в голове было сложно.

— Увидел, как у вас в кухонных окнах огонь полыхает. Сразу пошел. Что случилось то? — осторожно поинтересовался мужчина.

Я пожала плечами, не отрывая взгляда от пола, выкрашенного в ярко — коричневый.